В шкафу скелет и крылья

Оглавление

– Год назад Эмка зацепила неплохого мужика. Почти раскрутила его на двушку в спальнике, но что-то не срослось… Тот на Катьку переориентировался…

– Мужик из вашей фирмы? – быстро попросила уточнить Дуся.

– Не. Катьку мы по фитнесу знаем. Вовик ее на пивной тусе в «Бавариусе» зацепил, Эмка, дура, сама привела, знала же – на рыжих западает. Он…

– С Вовиком проехали, – перебила Дуся. – Последние полгода Эмма была одна?

– Ну ты, подруга, наивно завернула! Эмка? Одна? Да за последнюю ее «шкурку» кто-то десять тонн зелени выложил!

– Ого. У Эммы появилась дорогая шуба?

Анастасия фыркнула с такой искренней завистью, что Дусе захотелось посмотреть на эту «шкурку».

– Я тебе говорю – Эмка раскручивала неплохую тему, – доверительно наябедничала загорелая Настена. В ярко-зеленых глазах загорелось восторженное одобрение, слегка притушенное осторожностью – как-никак убили везучую заразу Эмку. Шкурки, шкурками, а своя все ж ближе к телу и единственная. (Хоть и, на взгляд Евдокии, излишне подкопченная в соляриях.)

– А этот тайный бойфренд мог быть с вашей работы?

– На Егорыча, что ль, намекаешь? На шефа? – насмешливо хмыкнула Настя. – Не, тот – кремень, к нему девочки с таким экстерьером подкатывали…

За этим высказыванием тоже полыхало многое. И зависть к чужому экстерьеру, и толика одобрения кремнеподобных семейных уз и стойкости Котова, и непонимание – как морально устойчивый шеф соблазнился бабушкой Закревской, когда вокруг мелькают загорелые и юные мордашки?!

Евдокия мысленно усмехнулась: рассказ-роман в одном едином предложении. В рассказе бушевали интриги за сердце твердокаменного шефа, просматривались хитроумные батальные наскоки, длительные обсуждения осадной тактики – порода современных офисных хищниц не дремала.

– Ну а Станислав Натанович, к примеру? Мог он с Эммой замутить?

– Стасик? Он ни одной юбки не пропустит, несерьезная тема, только время зря убьешь. – Здесь проскользнула печаль о скоротечности поры мордашек и крепких попок без намеков целлюлита. – Да и «шкурка»… не его конек. Он, прикинь, Ирке Мурашевой вообще ролики на День влюбленных подарил…

– Мгм, – прикинула Землероева. – С роликами – это круто.

– А я о чем?

– Ты про Бориса Рощина что-нибудь слышала?

Вопрос был не пустым. Дружба дружбой, а информатор на стуле секретарши друга-Коли не помешает. Таких девчонок – ценят. (Если опять-таки вспомнить «шкурку».)

– Борис, Борис, – пропела Настя, – Рощин, Рощин… Нет, не слыхала. А кто это такой?

Потенциальный шеф, могла бы по-доброму насплетничать Дуся, но удержалась.

– Так, пустяки, один знакомый Котовых.

Анастасия уважительно кивнула – Землероева в верхах крутилась.

– В квартире Эммы обнаружили несколько недавних фотографий с мужчинами, – продолжила расспросы Дуся. Эти снимки она видела, но ни одной мужской персоны не опознала, только получила впечатление – последние месяцы Канипалова находилась в активном поиске. Ни единой повторенной мужской физиономии на фотках не было. – Тебе их случайно не предъявляли для опознания?

Анастасия махнула рукой:

– Предъявляли. Туфта. «Центровые кексы» – папашины халявщики. Эмка лучше б с их папиками замутила. Там лыжный инструктор, приятель по универу – несерьезно.

– Но серьезный кто-то был, – без вопросительной интонации уточнила Землероева.

Настя важно мотнула головой:

– Да, раз «шкурка» серьезная. Такие соболя лыжный инструктор потянет только в складчину со всеми Эмкиными одноклассниками. Она в каком-то захолустье за МКАДом училась.

Девушки еще немного поболтали. Анастасия совершенно неожиданно понравилась Дусе – девчонка не изображала из себя святую офисную невинность (подобно силиконовой Анюте), не притворялась нежнейшим цветком лотоса, а в лоб показывала – поиск богатого мужа ведет с открытым забралом, ногами и бюстом.

– Скажи, Настя, с кем я еще могу поговорить об Эмме? – в итоге спросила сыщица Дуся.

– А ни с кем. Точнее, со многими, но лучше меня Эмку здесь никто не знает. И если уж я не смогла тебе нормально помочь, то остальные… – Лыжина пощекотала воздух длинными пальцами с подточенными коготками, – вообще не в теме. Ты телефончик, кстати, оставь. Может, пересечемся, а может, я что вспомню или выспрошу…

В институт, крошить подозреваемый молодняк молочными зубками, Евдокия все же съездила.

Побегала по аудиториям, лично выловила практически каждого Валикового препода, потолковала, понадоедала и только через полтора часа узнала, что бегает проторенным путем. Тем же утром в понедельник – пока Землероева в приличном тихом офисе кофеи с Настасьей распивала – по универу пронеслись ребятишки Ханькина.

Прониклись, оказалось, монстры сыска Дусиными указаниями на нерадивость.

Приятно, черт возьми. Бальзамом греет.

Вечером позвонил Паршин и сообщил, что Юлю отпустили под подписку и домашнее содержание. Но к Евдокии матушка с батюшкой полны упреков приехали – куда ты, дочь, запропастилась, столько дней не виделись! Дуся маму с папой накормила ужином, спросила, как работает новая посудомоечная машина…

В отличие от отставного капитана, спустившего часть последнего гонорара на пропой ментов, Евдокия Землероева распорядилась денежкой более разумно. Капельку в банк отнесла, часть потратила на покупку и установку посудомоечной машины в кухне родителей. Когда мама прослезилась от подарка, поняла, что радовать родителей – высшее наслаждение! – себе купила умопомрачительные конфеты и новый дамский детектив.

Дуся сразу же позвонила Котовой, сказала, что приедет поздно вечером, как только уедут родители. Но уставшая Юлия, голосом смертельно больного, измученного человека, попросила не беспокоиться: она хочет как следует прополоскаться в ванной, напиться чаю и рухнуть спать. Проспит, наверное, до самого полудня. Квартира на сигнализации, камеры внутри периметра в рабочем состоянии, так что: «Спасибо, Дуся, за заботу, но я хочу немножечко побыть одна». «Государственную камеру хранения» вместе с Юлей Котовой делили: пожилая проститутка, переквалифицировавшаяся в «мамки», тетка, убившая мужа тяжеленной ручкой древнего складного зонта, и две шумные женщины не христианского облика.