В шкафу скелет и крылья

Оглавление

Дуся на дуру ответила, не подбирая…

В половине одиннадцатого Паршин хлопнул входной дверью и даже спокойной ночи не пожелал. Дуся чуть не плюнула на эту хлопнувшую дверь.

Все нервы, нервы…

На следующий день под вечер Олегу позвонил капитан Ханькин и задумчиво сказал:

– Слушай, Паршин, тут твоя девочка такую деятельность развела… По дому Котовых весь день по этажам бегала. Добилась через адвоката проведения еще одного следственного эксперимента, теперь в квартире Юлии. Кстати, довела мужика чуть ли не до инфаркта… Ты как, впрягаешься за свою Дусю?

– Куда впрягаюсь? – натурально опешил сыщик.

– Ну как… она заверяет, будто знает, кто убийца.

– Что-о-о-о?!!

– А ты не в курсе? – искренне удивился Ханькин. – Я думал…

– Саша!! Чего ты там думал, мне начхать! Что Дуся о себе думает?!

– Дуся ничего не думает, – хмыкнул капитан, – она адвоката до инфаркта доводит. Донецкий звонил мне чуть ли не из палаты интенсивной терапии. Но на эксперимент согласен. Чем-то его девочка добила. В полном смысле.

– Да что она там о себе возомнила?! Сыщица недоделанная!!

– Она, Паршин, Закревскую просит на эксперимент вызвать, – спокойно, где-то даже весело оповестил Ханькин. – Причем – обязательно. Мол, без любовницы Котова ей, Дусе, никак нельзя.

В голосе Ханькина слышалась уже не только веселость, но и ехидство, одобрение резвой девочки с приличной дозой недоумения по адресу Паршина.

– Как я понимаю, ты, Саша, сам не сильно в курсе, – ввернул Олег.

– А ты? – не остался в долгу капитан. – Начальник маленьких девочек…

– Я тебе перезвоню.

Загоняя в пену нового, но верного «мерина», Паршин примчался к Евдокии.

Та, показалось, собралась вести переговоры через порог. Сыщику пришлось нахально протиснуться в квартиру.

Евдокия, скрестив руки на груди, смотрела на Командира хмуро и выжидательно. Переобуть ботинки не предлагала, в комнату не позвала и чаю не налила.

– Ну? – грозно сказал Олег. И картинно распахнул дубленку на пылающем жаром теле.

В короткое начальственное «ну» Паршин вложил максимально много смысла. В «ну» прозвучали: толика угрозы, внушительная порция ожидания развернутого ответа, обещание обязательной выволочки за самодеятельность, отеческое беспокойство и намек на возможное сотрудничество. Сегодня вообще был день всеобщей недосказанности и многозначительности.

Евдокия призрела все в целом – и недосказанность, и многозначительность.

– Паршин, – сказала, глядя на дверной косяк. – Не путайся под ногами. Дай дело сделать без твоих советов.

Смелое заявление лишило Командира речи. Сыщик так задрал вверх брови, что те почти ушли к кромке роста волос.

– Так, значит, дело обстоит? – не отступая от выбранной намекательной манеры, высказался Командир.

– Значит, так, – подтвердила Евдокия.

– Не хочешь, значит?

– Не хочу.

– И почему?

Поднятое к уху плечико Евдокии намекнуло на нежелание вербального контакта.

– Не заиграешься?

– Попробую не заиграться.

– А может быть, хотя бы намекнешь, что собираешься делать?

Дуся перестала терзать взглядом дверной косяк, прицелилась в паршинскую переносицу и сказала сдвинутым командирским бровям:

– Олег, ты обладаешь теми же исходными данными, что обладала и я. Все ключевые слова сказаны. Картина прорисована. Включи голову и поработай сам.

Дуся говорила непривычно заносчиво и резко, но в голосе все же проскальзывал не скрывшийся от Олега страх. Растерянность и напряжение. Евдокия напоминала человека, отважившегося назавтра сделать первый прыжок с парашютом.

– Уходи, Олег. – Евдокия никогда не думала, что может вот так запросто выпроваживать мужчину, в которого влюбилась, как в защитника. В глазах упряталась мольба: уходи, Олег, уходи, пожалуйста!..

В чем заключалась тайна просьбы, сыщик не разобрался даже на улице. Когда сидел за рулем стоящего на приколе «мерседеса» и незряче смотрел в ветровое стекло, на которое налипали крупные снежинки; снег валил со всех сторон, дворники тоскуют, проклинают зиму и готовятся ломать спины и лопаты…

«Надеюсь, она понимает, что делает», – подумал Паршин и завел двигатель.

Он уже достаточно узнал Дусю, чтобы предположить в каждом ее шаге хорошую продуманность. Как ни молода и порой наивна девчонка, голова у нее работает.

«Может быть, она не хочет, чтобы возможная неудача затронула меня… Может быть, боится вновь увязнуть в спорах и потерять решительность…»

Так и не остановившись на каком-то определении, Паршин поехал домой.

9 отрывок

Опять суббота. Опять никто не возражал против работы в выходной. Этому очень поспособствовали не только широкие связи старшего Котова и легендарного адвоката Сергея Яковлевича, но и категорическое заявление мадам Закревской – она может освободить только этот день. Следователь Павлов понимал, что вместо реконструкции готовится какой-то форменный бардак и даже каверза, но адвокат Донецкий, еще вчера катавший под языком горошину нитроглицерина, сегодня выглядел вполне-вполне. И Павлов подозревал в том руку Евдокии.

Неизвестно, чем так обаяла девчонка монстра от адвокатуры, Диме удалось подслушать только тихие увещевания Землероевой: «А я вас уверяю, Сергей Яковлевич, у нас все получится, не может не получиться, другого выхода нет». За полчаса до реконструкции Дуся пыталась передать эту уверенность и самому Павлову. Выловила следователя на пожарной лестнице в момент перекура – все ждали запаздывающую Жанну Генриховну, – и долго, вцепившись в пуговицу пиджака, умоляла «не вмешиваться, даже если что-то не понравится, иначе все пойдет насмарку…».