Почти касаясь

Оглавление

Он медленно помотал головой, как лодка, качающаяся на волнах. И прижал руки к лицу. Я разглядывала их: костяшки, выпуклые вены от пальцев до запястий. И чувствовала последний укол в сердце: мрачной, опустошающей уверенностью я осознала, что никогда не почувствую их на своей коже.

– Что ж, тогда это все. – Он словно подвел черту, я знала, что к этому все шло, но все равно не была готова.

Боль началась в сердце, а потом перешла в кости, в конечности, как вибрация гонга, в который ударил какой-то великан. И тогда я поняла, что никогда не знала, что такое боль. Не до конца. Ни когда дети дразнили меня, сидящую на скамейке в одиночестве, ни когда Донован поцеловал меня и поджег мое горло, перекрывая воздух, ни когда умерла мама. Ни разу до этого момента, когда я смотрела Эрику в глаза и чувствовала абсолютную несправедливость того, что это конец, когда у нас и начала-то не было.

– И что нам теперь делать? – Голос сорвался от переживаний. Меня уже не беспокоило, что из моих глаз на ковер льется вода.

Эрик встал, и я знала, что это оно. Это прощание. И я почти пожалела о том, что он вообще пришел. Почти.

– Теперь. – Его глаза потемнели, когда он схватил плед, перекинутый через спинку дивана. Он потихоньку начал его разворачивать. В каждой руке он держал по углу. – Теперь я тебя задушу.

Я инстинктивно дернулась назад, не понимая, а потом вспомнила наш диалог в машине. Как я все ревела и ревела из-за мамы.

Я хмыкнула, и вот я уже смеялась вовсю.

– Давай сюда, – позвал Эрик.

На трясущихся ногах я подошла и упала в плед, в его руки. Он завернул меня, как шаурму, и крепко обнял. Мои плечи сотрясались от хохота, но он не отпускал. Не отпускал и тогда, когда его плечи затряслись в такт моим. Не отпускал даже тогда, когда оба мы уже не смеялись.

Глава двадцать шестая

Эрик

Когда в десятом классе я пришел домой со свидания с Пенни Джованни, моя мама ждала меня за кухонным столом с чашкой кофе. При ее невероятной мудрости она почувствовала, что что-то не так. Я признался, что меня расстроило то, что она не дала подержать ее за руку, и думал, что это со мной что-то не так (разумеется, это было до того, как я понял, что именно со мной было не так в глазах Пенни – мой пол). Мама развеяла все мои сомнения. «Главное в любви – уметь ждать», – сказала она, и эта логика устроила мое рациональное мышление. Это меня успокоило. И развеяло мифы о трепещущих сердцах и бабочках в животе, о которых девчонки все время говорили в книгах и фильмах.

Но только выйдя из дома Джубили, я понял, что она имела в виду, что главное в отношениях – уметь ждать. Потому что любовь – это то, что появляется, когда ты совсем ее не ожидаешь, когда ты ее не ищешь, посреди библиотеки маленького городка в образе растрепанной женщины в ночной рубашке. И на умение ждать ей абсолютно наплевать.

– Я нашла вам терапевта в Нью-Гэмпшире, который отлично подойдет Айже, – сказала Дженет, протягивая мне карточку. – Он сильно продвинулся вперед, и я не хочу, чтобы он вернулся к начальному состоянию.

– Разумеется, этого не будет. – Я взял визитку и чуть выпрямился, чтобы положить ее в задний карман. – Я позвоню, как только мы обустроимся.

Прогресс Айжи заключался в том, что теперь я мог рассказывать ему истории про отца. Над некоторыми из них он даже смеялся (например, над тем, что как-то на четвертое июля Динеш съел тридцать шесть хот-догов на спор, думая, что он побьет рекорд чемпиона Кони-Айленда, и следующие три дня его тошнило). Также, насколько я знаю, он больше не практиковался в телекинезе и не пытался контролировать электричество (я боялся, что ему это придет в голову после случая в библиотеке). Возможно даже, мы уже пережили эти эксперименты, и мне от этого становилось легче.

Но его большие карие глаза были все еще подернуты печалью, и иногда, по ночам, я даже слышал, что он плачет. Хотя, если уж быть честным, с тех пор как я ушел от Джубили, я тоже особо не веселился. Моя мама назвала бы нас парой недотеп.

– Сколько обычно длится эта… скорбь? – Я не знаю, спрашивал ли для Айжи или для самого себя.

Она по-доброму улыбнулась, хотя губы были сжаты.

– Дольше, чем вам кажется. Со временем становится лучше, но до конца она никогда не проходит.

Я кивнул.

– Продолжайте общаться. И просто будьте с ним рядом. Как вы это и делаете.

Я уперся руками, будто рычагами, в колени и встал.

– Ну что же, спасибо вам.

Как нужно прощаться с психотерапевтом? Пожать руки? Нам нужно обняться? Я решил просто слегка помахать.

– Вы очень помогли. Нам обоим.

Она кивнула.

– Я просто делаю свою работу.

Я пошел к двери и потянулся к ручке.

– О, Эрик, – донеслось из-за моей спины.

– Да? – Я обернулся.

– Это по поводу Джубили. – Я замер. – Думаю, Айже пойдет на пользу попрощаться с ней. Он кажется расстроенным, когда говорит о ней и о том, как внезапно кончилась их дружба. Полагаю, они сильно сблизились.

Она прищурилась, и я задумался, сколько же она знает или хотя бы подозревает. Я кивнул и поднял ладонь в знак благодарности.

– Спасибо, – еще раз произнес я.

По дороге к машине я вытащил телефон и набрал сообщение Элли. Я писал ей каждый день, хоть она и не всегда отвечала. Некоторые сообщения серьезные, а некоторые больше похожи на это:

...

Думаю проколоть нос. Что лучше: кольцо или гвоздик? Папа.

Сунув телефон обратно в карман, я повернулся к Айже.

– Закажем пиццу на ужин? – спросил я, когда мы оба сели в машину.

– Мне все равно, – пробормотал он, застегивая ремень безопасности.

Несколько минут мы ехали молча. Я было пожалел о том, что заехал в офис Дженет перед отъездом, но я знал, что она была права. Я не мог просто задвинуть отношения Айжи и Джубили под коврик, как бы сильно я ни хотел забыть ее. Двигаться дальше. Это нечестно по отношению к Айже.