Средство от облысения

Оглавление

– У тебя голова не болит?

– Нет! Почему она должна болеть? Что произошло?

– Володя! – паническим голосом умоляла Лена. – Я тебя очень-очень прошу: сходи в медпункт, померяй давление.

Полчаса назад Володя обсуждал давление пара в котельной, поэтому переспросил:

– При чем здесь медпункт?

– Давление – это крайне важно! Если запустить, может быть инсульт!

– У кого? Ничего не понимаю! Ленка! Ты откуда звонишь?

– Из архива. Володя, я вот еще думаю: вдруг Петеньку в армию заберут? И на подводной лодке он будет служить?

– Петьке двенадцать лет, – напомнил Володя.

– И все-таки мне страшно! – всхлипнула она.

– Говори толком! Дети, родители, а может, на тебя наехали? Что случилось? Конкретно?

– Конкретно ничего, то есть ничего явного. Но сколько на свете опасностей! Скажи мне, только честно, войны не будет?

– Какой войны? С кем? Ленка! Все живы и здоровы?

– Пока – да! Но, Володя…

– Стоп! Отвечай на мои вопросы!

– Хорошо! – обрадовалась Лена.

Суть-принцип ее жизни последние почти двадцать лет заключался в том, что она гребла веслами, а руль держал Володя. Она принимала мелкие решения, он – судьбоносные.

Лена была за щитом, который не только оберегал в целом семью, но промокашкой впитывал ее страхи и гипотетические беды.

– Где дети? – строго спросил Володя.

– В школе, – отчеканила Лена. – У Пети контрольная по математике, Настя задержится, у нее дополнительные по английскому.

– Мои папа или мама... звонили? Кто-то при смерти?

– Нет! Боже упаси!

– Тебя... тебя шантажируют, угрожают?

– Ой, да кто же? Мы тут с Анной Ильиничной одни.

– Ленка! Я ничего не понимаю!

– Володя, померяй давление!

– Какое, к лешему, давление?

– Артериальное. Ты не подозреваешь, но может случиться…

– Ленка! – перебил Володя. – Вы там выпиваете?

– Нет, конечно! Что за глупости!

– Тогда!.. – взревел Володя. – Тогда какого рожна ты звонишь и панику наводишь? Белены объелась?

Он оскорбил в ней святое – заботу о его жизни, Лена обиженно шмыгнула носом и сказала, стараясь придать голосу нейтральную безучастность (получилось как у девочки, которая в детской игре изображает «плохую папину начальницу»):

– Звоню тебе, чтобы сообщить, что мы нашли еще десять изобретений, присвоенных Канарейкиным. Если ты не передумал участвовать в этом деле, то можешь получить документы.

Лена опускала трубку на рычаги и слышала Володин голос. Кажется, он говорил «Погоди!».

– Погоди! Ленка! – кричал Володя. – Объясни, кто тебя встревожил? Почему?

Ответом ему были короткие гудки. Перезвонить ей? Но как называется архив, где находится, какой там номер телефона, Володя не знал. Да и некогда ему было выяснять! За спиной стоял начальник цеха и терпеливо дожидался, когда Владимир Анатольевич закончит личные беседы и вернется к служебным делам, отлагательства не терпящим.

Простившись с Анной Ильиничной как бы навсегда, если надобности не возникнет, Лена все-таки приехала к ней в архив через два дня.

Привезла подарки: шерстяные носки, сама вязала, на пятке и мыске прочная капроновая нить проложена, долго не протрется, – это для сына-матроса. А Николаю, мужу-инвалиду, отчества Лена не знала, она купила памперсы специальные. Несколько месяцев назад увидела их в аптеке (очередное средство от облысения покупала) и чуть со смеху не покатилась. Это кому же? Где такие младенцы с талией чуть не в метр? А цена! Напрасно потешалась, оказывается – для лежачих, скорбно больных взрослых людей.

Деньги от семьи Лена не отрывала, она ведь кошелек нашла, а в нем – три тысячи семьсот сорок рублей. В милицию не отнесла, не верила, что владельцу отдадут. Все на памперсы потратила, осталось сто рублей. На них Лена в переходе метро купила гребень лично для Анны Ильиничны. В ее-то гребне, постоянно по привычке вынимаемом и на место вставляемом, уже трети зубцов не хватает.

Анна Ильинична не только не обрадовалась подаркам, но и разозлилась на Лену:

– Ты что придумала? Я Христа ради не живу! Забери, чтоб глаза мои не видели!

Повернулась спиной и ушла, точно Лена посторонняя.

Лена подарки, конечно, оставила. Не такая уж Анна Ильинична расточительная, чтобы выкинуть полезные вещи. Лена Анну Ильиничну понимала: если ты рассчитываешь только на себя, то выдержишь; станешь надеяться на помощь других – сломаешься. Неизвестно, как у самой Лены в будущем, в старости сложится. Это сейчас она разбаловалась с Володей. А дальше? Да и где Володя? Бесчувственный! Жестокий! Дурак несчастный! Или счастливый?

Володя тем же вечером приехал домой за документами.

КАПУСТНЫЕ ШНИЦЕЛИ

"Я его встречу гордая и неприступная, как статуя или Зоя Михайловна, – думала Лена.

– На ужин приготовлю капустные шницели.

Володя обожает капусту. Точно кролик! Не годится. Буду холодной и неприступной, он покрутится вокруг статуи и уйдет. А если томно-загадочной? Вопрос задать, например, из Алкиной книги про секс. Как ты полагаешь, Володя, продуктивны ли индивидуальные упражнения по самопоиску эрогенных зон с помощью гусиного перышка?.. Ужас! От человека, который бы у меня такое спросил, я бы на километр убежала. И никаких актерских данных у меня нет. В школьном театре даже роль прислуги не поручали, только фамусовское общество в толпе изображать. Не будет ему капустных шницелей! Специально сделаю морковные котлеты и назло чеснока в них не положу! Володя однажды сказал, что неспособность к притворству – самое лучшее мое качество. Может, оно и лучшее в мирное время, но во время боевых действий отрицательное. Морковные котлеты – гарнир, а главное блюдо? Рыба или мясо?.."