Пиппи Длинныйчулок 1-3

Оглавление

– Вот уж никогда бы не подумала, – заявила Пиппи. – Мне кажется, что буква "е" – какаято закорючка с запятой внизу и с двумя капельками мушиного дерьма наверху. Но мне хотелось бы знать, что общего может быть у ежа с мушиным дерьмом?

Фрекен достала следующую картинку, на которой была изображена змея, и объяснила Пиппи, что буква перед ней называется "з".

– Кстати, о змеях, – сказала Пиппи, – я никогда не забуду гигантского змея, с которым однажды билась в Индии. Верьте не верьте, это был такой кошмарный змей! Четырнадцать метров длиной и злющий, как шмель. И каждый день он сжирал пять штук индийцев, а на десерт двух маленьких детей. А один раз он приполз ко мне и хотел съесть на десерт меня, уже обвился вокруг меня – крах-х-х... Но «смеется тот, кто смеется последним», – сказала я и как дам ему по башке – бум, – и тут он как зашипит – уйуйуйуйуйч... И тут я как дам ему еще раз – бум... И он тут же и сдох. Вот как, стало быть, это буква "з", ну просто удивительно!

Пиппи необходимо было немного перевести дух. А учительница, которая уже подумывала, что Пиппи – скандальный и трудный ребенок, предложила, чтобы весь класс вместо чтения занялся рисованием.

«Наверняка Пиппи тоже будет спокойно сидеть и рисовать», – подумала фрекен. И, вынув бумагу и карандаши, она раздала их детям.

– Рисуйте что хотите, – сказала она и, сев возле кафедры, начала проверять тетради. Через некоторое время она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют. Но все сидели за партами и смотрели на Пиппи, лежавшую на полу и рисовавшую в свое удовольствие.

– Но, Пиппи, – нетерпеливо спросила учительница, – почему ты не рисуешь на бумаге?

– А я ее изрисовала уже всю давным-давно, да и лошади моей никак не поместиться на этой маленькой бумажонке, – ответила Пиппи. – Сейчас как раз я рисую переднюю ногу лошади, но когда доберусь до хвоста, мне, верно, придется выйти в коридор.

Некоторое время фрекен напряженно размышляла.

– А что, если нам вместо рисования спеть небольшую песенку! – предложила она.

Все дети поднялись и встали за партами, все, кроме Пиппи, по-прежнему лежавшей на полу.

– Пойте вы, а я немножко отдохну. Слишком много учености – вредно. Самый здоровенный громила от этого заболеет.

Но тут терпение фрекен окончательно лопнуло. Она велела детям выйти на школьный двор, потому что она хочет поговорить с Пиппи наедине.

Когда фрекен и Пиппи остались одни, Пиппи поднялась с пола, подошла к кафедре и сказала:

– Знаешь, что я думаю, фрекен, чертовски весело было прийти сюда и посмотреть, как тут у вас. Но не думаю, чтоб я очень рвалась снова ходить в эту школу. А с рождественскими каникулами я как-нибудь разберусь. Слишком уж много тут всяких яблок, и ежей, и змеев, и всякой всячины! У меня просто голова пошла кругом. Надеюсь, фрекен, ты не очень из-за этого огорчишься?

Но тут фрекен сказала: она, конечно, огорчилась, а больше всего из-за того, что Пиппи не хочет даже попытаться вести себя как следует. И что ни одной девочке, которая ведет себя так, как Пиппи, не разрешают ходить в школу, даже если она очень этого захочет.

– Разве я плохо себя вела? – страшно удивилась Пиппи. – Вот тебе и раз, я и сама этого не знала! – с горестным видом сказала она.

Ни у кого на свете не бывает такого горестного вида, как у Пиппи, когда она огорчена. Она молча постояла, а спустя некоторое время дрожащим голосом сказала:

– Понимаешь, фрекен, когда у тебя мама – ангел, а папа – негритянский король, а ты плавала по морям всю свою жизнь, то откуда же тебе знать, как вести себя в школе среди всех этих яблок и ежей?

Тогда фрекен сказала, что она это понимает и больше не огорчается из-за Пиппи. И что Пиппи, пожалуй, сможет вернуться обратно в школу, когда станет немного старше. И тогда Пиппи, вся сияя от радости, сказала:

– Мне кажется, ты чертовски добрая, фрекен. А это тебе в подарок от меня!

Пиппи вытащила из кармана маленький изящный золотой колокольчик и поставила его на кафедру. Фрекен сказала, что не может принять от Пиппи такую дорогую вещь. Но Пиппи возразила:

– Ты должна его принять! А не то я снова приду сюда завтра. Веселенький будет спектакль!

Затем Пиппи вылетела на школьный двор и прыгнула на лошадь. Все дети столпились вокруг нее, чтобы погладить лошадь и увидеть, как Пиппи отправляется в путь.

– К счастью, я знаю, какие бывают школы в Аргентине, – с чувством собственного превосходства сказала Пиппи и посмотрела на детей сверху вниз. – Вот бы вам туда! Пасхальные каникулы начинаются там через три дня после окончания рождественских, а когда кончаются пасхальные, остается всего три дня до летних. Летние каникулы кончаются первого ноября, а потом, ясное дело, остается всего ничего до одиннадцатого ноября, когда снова начинаются рождественские каникулы. Но приходится с этим мириться, потому что, во всяком случае, никаких уроков все равно не задают. В Аргентине вообще строжайше запрещено учить уроки. Иногда случается, что какой-нибудь аргентинский ребенок прокрадывается тайком в шкаф и, сидя там, учит уроки. Но горе ему, если мама ребенка его там засечет. Арифметики у них в школах вообще нет. А если найдется какой-нибудь ребенок, который знает, сколько будет 7 плюс 5, то ему приходится целый день с позором стоять в углу, если он такой дурак, что проговорится об этом фрекен. Чтение у них в школе только по пятницам, да и то лишь если найдутся какие-нибудь книги, которые можно читать. Но таких никогда не бывает.

– Да, но чем же они тогда занимаются в школе? – удивился какой-то малыш.

– Едят карамельки, – авторитетно заявила Пиппи. – От ближайшей карамельной фабрики проходит труба прямо в школьный двор, и оттуда целые дни так и выскакивают целые водопады карамелек, так что дети с трудом успевают их съесть.