Конфликт чести

• Предыдущая
• 77/98
• Следующая

– Хлад, высокая дама.

Тихий голос был в полном противоречии с ревом его ярости.

– Хлад, вот как? «Высокая дама», неужели? Ты что, совсем не умеешь себя вести или слишком туп, чтобы узнать храмовницу с первого взгляда?

Присцилла ощутила волну злобной силы. Воплощения! Она раскрылась, отклонила удар незнакомки и ощутила, как ее собственная сила устремляется наружу…

– Хватит! – рявкнула она.

Оба стремительно повернулись к ней и изумленно на нее уставились.

– Хлад, – резко приказала она, – извинения трижды благословенной. А потом – за мою спину!

Долю секунды ей казалось, что он не станет ей подыгрывать. А потом он напряженно поклонился, коснувшись лбом собственных колен.

– Простите его, трижды благословенная. Вашей святости не хотели нанести оскорбления.

Такое извинение едва ли можно было назвать нижайшим: аристократическая ярость сыпалась из него искрами, словно мощный заряд электричества. И трижды благословенную оно не смягчило. Ее посох стремительно вытянулся вперед, перекрыв ему путь к отступлению.

– Он будет прощен. После наказания, как предписано. Публичная порка…

– Я сказала – хватит! – вскричала Присцилла, излучая суровую властность, силу духа и благоговение. – Неужели вы учините насилие над этим человеком, когда на нем лежит печать самой Матери?

Она протянула руку и начертила светящийся знак перед лицом Шана так, чтобы храмовница смогла его прочесть.

– В этом мужчине есть больше, чем вам дано знать. У него есть силы, как у храмовой сестры! Глубокая ученость, умение действовать – тайна. И еще большее!

Жрица была надежно поймана: ее окружила сверкающая словесная сеть. Присцилла резко потянула на себя благоговение, тайну, веру – и начала плетение. И тут она заметила нечто еще: одну мощную ноту, которая становилась все более властной и страстной, росла, переливалась, лучилась… Копье величия, потрясающее в своем великолепии.

Это был Шан, излучавший на всех уровнях.

Захваченная словесной сетью храмовница ахнула и подняла руку, чтобы заслонить глаза от этого сияния.

Нота еще усилилась, и Присцилла сделала нужные поправки. Наверное, он пойман, захвачен отголосками ловушки, которую устроила трижды благословенная…

Нота замерла, а потом перешла в глиссандо: сила уменьшалась с каждым биением, пока последнее не приостановилось, рассыпая поющие радуги… и исчезло.

Трижды благословенная обвисла в своей сверкающей сети, пульсируя тайной. А мужчина стал просто мужчиной и ничего не излучал.

– Так вы видели, – провозгласила Присцилла, осторожно размыкая сеть. – Так вы слышали. Так будет. Мы живем в благословенное время, юная сестра, когда со всех сторон нас окружают тайны и чудеса. Смотрите пристально на все, что вы видите, и знайте, что Богиня защищает каждого из нас.

– Олли! – прошептала храмовница. – Я благословенна без меры, видев подобное чудо. Старшая сестра, я прошу прощения. И вашего благословения.

Присцилла подняла руку и начертила положенные знаки у глаз, ушей и сердца.

– Во имя Ее, прощение, как Она прощает каждого из Своих детей. Ходите под Ее покровом. Живите праведно. Служите долго.

Храмовница покорно склонилась, а Присцилла повернулась и сделала Шану знак следовать за ней. Они ушли – медленно, не оглядываясь.

Шан рухнул в кресло второго пилота, и его голова ударилась о подголовник. Он приоткрыл один серебряный глаз.

– Пожалуйста, Присцилла, я был бы очень рад получить предупреждение, когда тебе в следующий раз понадобится подобная поддержка.

В его голосе звучали нотки улыбки и усталости. Его аура… его аура – исчезла.

«Нет!»

Она неловко села и потянулась по внутренним путям, пытаясь отыскать его тепло так, как слепой ищет лицом прикосновения солнечных лучей. Ее поиск натолкнулся на гладкую Стену, холодную и скользкую, словно зеркало. Она преграждала дорогу, не отталкивая. А он, наверное, за этой преградой…

– Присцилла?

Она вернулась в физический мир, стараясь успокоиться.

– Мне не пришло в голову спросить… Мне показалось… Я испугалась, что вы попали в отголоски.

Он фыркнул.

– Я не попадался в отголоски с двенадцатилетнего возраста, Присцилла. Верь хоть немного в мои способности!

– Да, конечно… – Но это стало настоящим кошмаром: он рядом с ней, а она не может слышать, не может убедиться… – Шан…

Он чуть подался вперед и протянул ей руку. Ярко блеснул гранями перстень мастер-купца.

– Я здесь, друг мой.

В его голосе и на его лице была тревога за нее, но внутри – только ужасная, неприступная холодность. Она сжала его пальцы, ощущая их тепло. Этого было мало.

– Шан…

– Я устал, Присцилла, – мягко сказал он. – Мне уже давно не приходилось устремляться вовне сразу по всем дорогам. Позволь мне отдохнуть. – Он всмотрелся в ее лицо, сжал ее пальцы. – Я снова у тебя в долгу.

– Пожалуйста… – начала она, а потом судорожно вздохнула и нашла подобающую фразу на высоком лиадийском: – Умоляю вас забыть об этом.

Он снова откинулся в кресле, и его пальцы выскользнули из ее руки.

– Я вижу, что Кэйзин – внимательная учительница. – Быстрый взгляд на пульт позволил ему заметить белый огонек близости. – «Долг» на орбите. Великолепно. Летим домой.

Домой. Несмотря на то что он по-прежнему прятался за своим зеркалом, она ощутила чувство облегчения и уловила нотки настоятельной потребности.

– Да, Шан, – сказала она и поспешно поправилась: – Да, капитан.

65-й КОРАБЕЛЬНЫЙ ГОД

177-й ДЕНЬ ПОЛЕТА

ВТОРАЯ ВАХТА

• Предыдущая
• 77/98
• Следующая