Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 3

• Предыдущая
• 36/228
• Следующая

– У Меньших Братьев, в Венсенском лесу.

– Мы с вами шутим, не так ли?

– Не думаю; по крайней мере, я совсем не шучу. – И, придав своему лицу суровое выражение, Портос добавил:

– Меньшие Братья – это место, где встречаются, чтобы драться.

– В таком случае что же мне делать у Меньших Братьев?

Портос, не торопясь, обнажил шпагу.

– Вот длина шпаги моего друга, – показал он.

– Черт возьми, этот человек спятил! – воскликнул де Сент-Эньян.

Краска бросилась в лицо Портосу.

– Сударь, – проговорил он, – если б я не имел чести быть у вас в доме и исполнять поручение виконта де Бражелона, я выбросил бы вас в ваше собственное окно! Но этот вопрос мы отложим на будущее, и вы ничего не получите от отсрочки. Едете ли вы в Венсенский лес, сударь.

– Э, э…

– Едете ли вы туда по-хорошему?

– Но…

– Я потащу вас силой, если вы не желаете по-хорошему. Берегитесь!

– Баск! – закричал де Сент-Эньян.

Баск вошел и сообщил:

– Король вызывает к себе господина графа.

– Эго другое дело, – промолвил Портос, – королевская служба прежде всего. Мы будем ждать вас до вечера, сударь.

И, поклонившись де Сент-Эньяну со своей обычной учтивостью, Портос вышел в восторге, считая, что уладил и это дело.

Де Сент-Эньян посмотрел ему вслед; затем, поспешно надев парадное платье, он побежал к королю, повторяя:

– В Венсенский лес!.. Венсенский лес!.. Посмотрим, как король отнесется к этому вызову он направлен, черт возьми, ему самому, и дикому больше!

Глава 16.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОПЕРНИКИ

После столь прибыльной для Аполлона операции, во время которой каждый участник ее отдал дань музам, как говорили в ту пору поэты, король заслал у себя Фуке, дожидавшегося его возвращения.

Немедля вошел и Кольбер, который подстерегал короля в коридоре и теперь следовал за ним по пятам, как бдительная и ревнивая тень, все тот же Кольбер со своей квадратною головой, в своем грубо-роскошном, по дурно сидящем платье, придававшем ему сходство с налившимся пивом фламандским вельможей.

При виде врага Фуке остался невозмутимо спокойным. В течение всей последующей сцены он старался не выдать своих истинных чувств, хотя это и было нелегко для человека высшего ранга, сердце которого переполнено до краев презрением и который опасается выказать это презрение, полагая, что и оно слишком большая честь для противника.

Кольбер не скрывал своей радости, столь оскорбительной для Фуке. По его мнению, Фуке плохо сыграл свою партию, и хотя она еще не закончена, положение его безнадежно. Кольбер принадлежал к той школе политических деятелей, которая восхищается одной только ловкостью и способна уважать лишь успех.

К тому же он был не только завистником и честолюбцем, но и человеком, глубоко преданным интересам короны, так как отличался той особой честностью, которая свойственна людям, посвятившим свою жизнь служению цифрам, и, таким образом, ненавидя и толкая на гибель Фуке, он мог находить для себя оправдание – а оно крайне необходимо всякому, кто ненавидит, хотя бы в том, что действует не ради себя, но ради блага всего государства и достоинства короля.

Ни одна из этих тончайших подробностей не ускользнула от проницательного взора Фуке. Сквозь нависшие брови своего врага, несмотря на непрерывное мигание его век, он читал по глазам Кольбера, заглядывая в глубину его сердца, и видел все, что таило в себе это сердце, видел ненависть и торжество.

Но, проникай своим взглядом повсюду, Фуке хотел остаться непроницаемым. На лице ею царили, полная безмятежность; он улыбнулся очаровательной, милой улыбкой, какой он один умел улыбаться, и, придавая своему поклону исключительно благородную и изящную непринужденность, начал:

– По вашему веселому виду, ваше величество, я заключаю, что прогулка, которую вы совершили, была весьма и весьма приятной.

– Очаровательной, господин суперинтендант, очаровательной. И вы напрасно не поехали с нами, напрасно отвергли мое приглашение.

– Государь, я работал.

– Ах, деревня, деревня, господин Фуке! – воскликнул король. – Боже, как было бы хорошо жить постоянно в деревне, на вольном воздухе, среди зелени!

– Надеюсь, ваше величество, вы еще не устали от трона? – спросил Фуке.

– Нет, не устал, но троны из зелени так изумительно хороши!

– Ваше величество, говоря такие слова, воистину предвосхищает мои упования. У меня есть ходатайство к вам, ваше величество.

– От кого, господин суперинтендант?

– От нимф, обитательниц Во.

– Ах!

– Король удостоил меня обещанием, – сказал Фуке.

– Да, да! Помню.

– Празднество в Во, знаменитое празднество в Во, не так ли, ваше величество? – вставил Кольбер, стремясь показать этим вмешательством в разговор, что он пользуется расположением короля.

Фуке, полный презрения, не удостоил Кольбера ответом; он вел себя так, словно Кольбер не высказал никакой мысли, словно его вообще но существовало.

– Ваше величество знаете, что я избрал мое имение в Во для приема любезнейшего из государей, могущественнейшего из королей.

– Сударь, – улыбнулся Людовик XIV, – я обещал; королевское слово не нуждается в подтверждении.

– А я, ваше величество, пришел доложить, что весь к вашим услугам.

– Вы обещаете много чудес, господин суперинтендант?

И Людовик XIV взглянул на Кольбера.

– Чудеса? О пет, ваше величество, я не берусь поражать вас чудесами; но надеюсь, что могу обещать немного веселья, быть может, даже немного забвения королю.

– Нет, господин Фуке, я настаиваю на слове чудо. Ведь вы волшебник, мы знаем ваше могущество; мы знаем, что вы отыщете золото, даже если его и вовсе не станет на свете. Ведь недаром же народ говорит, что вы его делаете.

• Предыдущая
• 36/228
• Следующая