Выбери любимый жанр

Оценить:

Агнец

Оглавление

— Мне кажется, он топит Шема.

— Не топит, а крестит, — поправил меня Джош.

— Мама, конечно, будет счастлива, когда Шем смоет с себя грехи, но если в процессе он утонет, у нас будут неприятности.

— Верно подмечено. — И Джош ступил в воду. — Иоанн! Прекращай эту бодягу!

Иоанн глянул несколько озадаченно:

— Братец Джошуа?

— Да. Иоанн, отпусти его.

— Но он согрешил, — ответил Иоанн, как будто это все объясняло.

— Я сам займусь его грехами.

— Ты думаешь, ты у нас один такой, а? Дудки. Мое рождение тоже ангел вострубил. И было предсказано, что я поведу за собой. Ты не единственный.

— Об этом мы поговорим в другой раз. Отпусти его, Иоанн. Он очистился от скверны.

Иоанн убрал руки, мой братец поплавком выскочил на поверхность, а я сбежал по склону и поскорее уволок всех подальше от реки.

— Погоди, остальные еще нечисты. На них скверна греха.

Джошуа шагнул между Крестителем и своим братом Иаковом, следующим в очереди на окунание.

— Ты ведь не скажешь об этом маме, правда?

Иакова колотило между ужасом и яростью — он пытался развязать намокший узел на шее. Ему явно хотелось отомстить старшему брату, но лишь тот мог уберечь его от Иоанна, а отказываться от защиты было немудро.

— Если мы разрешим Иоанну крестить тебя сколько влезет, ты уже ничего не сможешь маме рассказать, правда, Иаков? — Это я так пытался помочь.

— Не скажу, — выдавил Иаков. Он опасливо глянул на Иоанна — тот лыбился на нас так, будто в любую секунду мог схватить кого-нибудь и очистить от скверны. — Он что — наш брат?

— Троюродный, — сказал Джошуа. — Сын Елисаве-ты, двоюродной сестры нашей матери.

— А когда ты с ним познакомился?

— Я не знакомился.

— Тогда как ты его узнал?

— Узнал, и все.

— Он псих, — сказал Иаков. — Вы оба психи.

— Ага, это у нас семейное. Может, повзрослеешь и тоже психом станешь. Ты ничего не скажешь маме.

— Не скажу.

— Хорошо, — сказал Джошуа. — А теперь вы со Шмяком ведите малышей дальше.

Я кивнул и бросил опасливый взгляд на Иоанна.

— Иаков прав, Джош. Он действительно псих.

— Я все слышал, грешник! — заорал Иоанн. — Тебе, наверное, тоже надо очиститься.

В тот вечер Иоанн с родителями разделили с нами ужин. Странно: предки Иоанна оказались старше Иосифа, даже старше моих деда с бабкой. Джошуа сказал, что рождение Иоанна было чудом, о котором действительно объявил ангел. Мать Иоанна Елисавета талдычила об этом весь ужин так, будт о случилось это лишь вчера, а не тринадцать лет назад. Когда старушка умолкла, чтобы перевести дух, вступила мама Джоша — и тоже про божественное провозглашение, только насчет собственного сына. Время от времени встревала и моя мама — испытывая потребность тоже как-то явить свою материнскую гордость, которой вовсе не ощущала:

— Знаете, про Шмяка ангелы ничего не говорили, но примерно в то время, когда его зачали, саранча нам весь огород поела, а у Алфея целый месяц живот пучило. Наверное, тоже какой-то знак. С другими мальчиками у меня так не было.

Ах, маменька. Я уже говорил, что она одержима бесами?

После ужина мы с Джошем развели отдельный костерок — подальше от остальных, надеясь, что нас отыщет Мэгги. Но отыскал нас Иоанн.

— Ты не помазанник, — сообщил он Джошуа. — К моему отцу приходил Гавриил. А у твоего ангела даже имени нету.

— Мы не должны о таком говорить, — сказал Джошуа.

— Ангел сказал моему отцу, что сын его приготовит путь Господу. А сын — это я.

— Прекрасно. Тебе я иного и не желаю, Иоанн, — только стань Мессией.

— Правда? — удивился Иоанн. — Но твоя мама, кажется, так… так…

— Джош может воскрешать мертвых, — сказал я. Иоанн перевел на меня безумный взгляд, и я на всякий случай отодвинулся — вдруг ударит.

— Ничего он не может, — сказал Иоанн.

— Может. Я сам два раза видал.

— Не надо, Шмяк, — сказал Джошуа.

— Ты лжешь. А лжесвидетельствовать — грех. — Однако Креститель, похоже, скорее запаниковал, чем разозлился.

— У меня не очень хорошо получается, — признался Джошуа.

Глаза Иоанна чуть не вылезли из орбит — но, видимо, больше от изумления, нежели от злости.

— Ты это взаправду? Воскрешал мертвых?

— А также исцелял недужных, — прибавил я.

Иоанн схватил меня за рубаху и притянул к себе так, словно пытался прочесть мои мысли.

— Ты ведь не лжешь, правда? — Он перевел взгляд на Джошуа: — Он не лжет, да?

Джош покачал головой:

— Думаю, что нет.

Иоанн отпустил меня, протяжно выдохнул и снова сел на землю. В его глазах, набухших слезами, поблескивало пламя. Он смотрел в пустоту перед собой.

— У меня гора с плеч. Я уже просто не знал, что делать. Я не умею быть Мессией.

— Я тоже, — сказал Джошуа.

— Эх, я надеюсь, ты и впрямь можешь мертвых воскрешать, — сказал Иоанн. — Потому что мою матушку это просто прикончит.

Следующие три дня мы шли с Иоанном — сквозь Самарию, в Иудею и наконец в Святой город. К счастью, рек или ручьев по дороге попадалось немного, поэтому крещения удалось свести к минимуму. Настрой у Иоанна был правильный — он действительно хотел избавить наш народ от грехов. Просто никто не верил, что Господь возложит ответственность за это на тринадцатилетнего мальчишку. Чтобы Иоанн был счастлив, мы с Джошем позволяли ему крестить наших младших в каждом водоеме по пути — то есть до тех пор, пока сестренка Джоша Мириам не расчихалась и Джошу не пришлось совершать экстренное исцеление.

— Ты и вправду можешь исцелять! — воскликнул Иоанн.

— Да ладно, насморк — пустяки, — сказал Джошуа. — Капелька соплей — фигня перед силой Господа.