Выбери любимый жанр

Оценить:

Агнец

Оглавление

— Еще чего?

— Мы не можем резать ему волосы, — сказала Мария. Она всегда разрешала Джошуа носить длинные волосы, по-ессейски, и говорила, что он — назорей, каким был Самсон. Еще и поэтому многие селяне считали ее чокнутой. Мы-то все стриглись коротко, как тогдашние римляне и греки, которые правили страной еще со времен Александра.

— Если мы его подстрижем, он станет похож на прочих. А мы тогда скажем, что на маце — кто-нибудь другой.

— Моисей, — сообразила Мария. — Юный Моисей.

— Точно!

— Я нож принесу.

— Иаков, Иуда, за мной, — сказал я. — Надо растрезвонить по городу, что на Песах нам явился лик Моисея.

Мария оторвала Мириам от груди, нагнулась и поцеловала меня в лоб.

— Ты настоящий друг, Шмяк.

Я чуть не растаял и не стек в сандалии — но тут перехватил хмурый взгляд Джошуа.

— Это же неправда, — сказал он.

— Зато фарисеи не станут тебя судить.

— Я их не боюсь, — ответил этот девятилетний шкет. — Не я же это с лепешками сделал.

— Тем паче зачем тогда подставляться?

— Не знаю, но, похоже, так будет правильно. Разве нет?

— В общем, не рыпайся, пока мама будет тебя стричь. — И я выскочил за дверь, Иуда с Иаковом — следом.

Мы блеяли, как бараны по весне:

— Узрите! Моисей явился на хлебах нам к Песаху! Узрите все!

Чудеса. Она меня поцеловала. Святый Моисеюшко на маце! Она меня поцеловала.

А чудо со змеем? В каком-то смысле то было предзнаменование, хотя я могу это утверждать только после того, что потом случилось между Джошуа и фарисеями. А тогда Джош считал, что сбылось пророчество, — по крайней мере, так мы пытались представить это дело его отцу и матери.

Как-то раз в конце лета мы играли в пшеничном поле за городом, и Джошуа нашел гнездо гадюк.

— Гадина! — завопил он.

Пшеница стояла такая высокая, что я даже не видел, откуда он орет.

— И на твой дом чуму, — ответил я.

— Да я не о том. Тут гадючье гнездо. Честное слово.

— Ой, я думал, ты обзываешься. Извини, на твой дом не-чуму.

— Иди глянь.

Я продрался сквозь посевы и увидел, что Джошуа стоит возле груды камней — ею какой-то крестьянин отметил границу своего поля. Я заорал и пошел на попятную с такой скоростью, что не удержался и брякнулся наземь. У ног Джошуа извивался клубок змей, они скользили по его сандалиям и обвивали лодыжки.

— Джошуа, вали оттуда!

— Они меня не укусят. Так у Исайи говорится.

— А если они не читали Пророков?

Джошуа шагнул в сторону, змеи расползлись, и я увидел невероятно здоровущую кобру. Она вздымалась так, что ростом была уже выше моего друга, и капюшон ее раздувался целым плащом.

— Беги, Джош! Он улыбнулся.

— Я назову ее Сарой — в честь жены Авраама. А это все ее детки.

— Серьезно? Ну, тогда прощай, Джош.

— Я хочу маме показать. Она любит пророчества. — С этими словами он зашагал к деревне, и гигантская змеюка тенью потащилась за ним. Малютки-змееныши остались в гнезде, и я медленно и аккуратно от него отступил, а потом припустил за Джошем.

Однажды я принес домой лягушку — хотел приручить. Не очень крупную, однорукую, спокойную и хорошо воспитанную. Мама же заставила меня выпустить ее на волю, а самому очиститься в микве — ритуальной ванне в синагоге. Но и после этого не хотела пускать меня в дом до самого заката — говорила, что я по-прежнему нечист. А Джошуа привел домой четырнадцатифутовую кобру, и его мама аж взвизгнула от радости. Моя не визжала никогда.

Мария перебросила младенца на бедро, опустилась пред сыном на колени и процитировала Исайю:

— Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе: и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо василиска.

Иаков, Иуда и Елисавета забились в угол — они даже плакать боялись. Я заглядывал в дверь.

Змея покачивалась за спиной Джошуа, точно готовясь напасть.

— Ее зовут Сара.

— Там были кобры, а не аспиды, — сказал я. — Целая куча кобр.

— Можно, мы ее себе оставим? — спросил Джошуа. — Я буду ловить ей крыс, а спать укладывать с Елисаветой.

— Совершенно точно не аспиды. Аспида я бы в лицо узнал. Да и не василиск, наверное. Я бы сказал, что это кобра. — На самом деле я не отличил бы аспида от дырки в земле.

— Ш-ш-шмяк, — шикнула Мария. Сердце мое разломилось на части от резкого голоса моей любви.

И тут из-за угла вывернул Иосиф и сразу вошел в дом: я не успел его перехватить. Но страху нет — через секунду он уже вылетел наружу:

— Ёхарный Иосафат!

Я проверил, не отказало ли у Иосифа сердце, ибо сразу решил, что как только мы с Марией поженимся, от змеи, конечно, придется отказаться, — или, по крайней мере, спать у нас она будет на улице. Однако дородный плотник был всего лишь потрясен и немного запылился от своего головокружительного нырка спиной в двери.

— Это ведь не аспид, правда? — уточнил я. — Аспидов делают маленькими, чтоб помещались между грудей египетских цариц, да?

Иосиф не обратил на меня внимания:

— Отходи медленно, сынок. Я сейчас принесу из мастерской нож.

— Она не кусается, — сказал Джошуа. — Ее зовут Сара. Она из Исайи.

— Так говорилось в пророчестве, Иосиф, — подтвердила Мария.

Иосиф заметно напрягся, припоминая цитату. Хоть и мирянин, Писание он знал как никто другой.

— Про Сару я ничего не помню.

— Мне кажется, никакое это не пророчество, — не сдавался я. — Там про аспида говорится, а это совершенно точно не он. Я бы сказал, что это кобра, и она откусит Джошу задницу, если ты, Иосиф, сейчас же не свернешь ей шею. — Хорош я был бы, если б не попытался.