Драконы зимней ночи

Оглавление

Нож Тассельхофа звякнул об пол, вывалившись из руки. Кендер обмяк, привалившись спиной к перилам балкона. В первый, последний и единственный раз в своей жизни Тассельхоф Непоседа утратил дар речи.

– Ф… Ф… Фи… – И все, только какое-то кваканье.

– Ну? В чем дело? Изволь-ка объясниться! – подходя вплотную, приказал старец. – Только что ты весьма исправно шумел. Что же с тобой вдруг случилось? Язык проглотил?

– Ф-ф-фи… – заикался Тас.

– Ах ты, бедняжечка! Наверное, какой-нибудь детский испуг, отсюда и затруднения с речью. Очень, очень печально! А впрочем… – И старец начал рыться в карманах своего одеяния, расстегивая их один за другим, между тем как Тассельхоф все еще стоял перед ним, безмолвно дрожа. – Вот! – сказал старец. Вытащил монетку, вложил ее в потную ладонь кендера и заставил сомкнуть непослушные пальцы. – Ну, беги. Разыщи какого-нибудь жреца…

– Фисбен!.. – прорвало наконец Тассельхофа.

– Кто? Где? – старец принялся озираться. Взметнув над головой посох, он со страхом вглядывался в темноту. Потом до него дошло. Он повернулся обратно и спросил громким шепотом: – А ты уверен, что видел именно Фисбена? Разве он не умер?

– Я так думал… – беспомощно пробормотал Тас.

– Так что ж он тут бродит и пугает честных людей! – возмутился его собеседник. – Надо будет поговорить с ним. – И закричал: – Эй, ты?..

Тас протянул дрожащую руку и потянул его за одежду:

– Я… я не очень уверен, но, по-моему, ты и есть Фисбен…

– В самом деле? – опешил старец. – Я вправду плоховато себя чувствовал нынешним утром, но где ж было знать, что дело зайдет так далеко… – Его плечи поникли: – Так значит, я умер. Окочурился. Протянул ноги… – Он проковылял к скамейке и плюхнулся на нее. – Ну и как, – спросил он, – хорошие были похороны? Много ли народу пришло? А салют из двадцати одного залпа был? Мне всегда хотелось, чтобы меня проводили таким салютом…

– Ну… – протянул Тас, гадая, что такое «залп» и «салют». – Все было… ну… больше похоже на заупокойную службу. Дело в том, что мы так и не смогли разыскать твое… твои… как бы это выразиться…

– Останки? – подсказал старец.

– Ну да, останки, – Тас даже покраснел. – То есть мы их искали, но все эти куриные перья… и темный эльф… Танис потом сказал, что мы опять едва не погибли…

– Куриные перья! – негодующе фыркнул старец. – Какое отношение имели куриные перья к моим похоронам?

– Мы… мы с тобой и Сестаном… Помнишь Сестана, овражного гнома? И ту огромную цепь в Пакс Таркасе! И алого дракона! Мы еще влезли на цепь, и тогда дракон пережег ее своим огненным дыханием, и мы полетели вниз… – История воодушевила Таса; она успела стать одной из его любимых. -…И я уж решил – все, кранты наступают. Там, верно, футов семьдесят было до дна… – эта цифра незаметно увеличивалась с каждым последующим пересказом, -…а ты был ниже всех, и вдруг я слышу – ты поешь заклинание…

– Да, я, между прочим, неплохой маг.

– В-верно… – запнулся Тас и торопливо продолжал: – Ты начал заклятие – «лети-перышко», а может, «пух-и-перья», но сказал только первое слово, «перья», и вдруг… – кендер развел руками, заново переживая случившееся, – миллионы, миллионы, миллионы куриных перьев…

– Так что все-таки случилось? – потребовал старец.

– Вот дальше… как-то не совсем ясно, – сознался Тас. – Я услышал крик, а потом – шлеп! Или даже шмяк! И я так рассудил, что это… что это ты шмякнулся…

– Я? – закричал старец. – Я шмякнулся? – И свирепо воззрился на кендера: – Да я никогда в жизни не шмякался!

– …Ну, а потом свалились мы с Сестаном и цепь, Я искал… я в самом деле искал… – Глаза Таса наполнились слезами при одном воспоминании о горестных поисках тела старого мага. – Но перьев было слишком много… А снаружи поднялся такой тарарам, ведь там бились драконы, Мы с Сестаном побежали к двери, а когда мы нашли Таниса, я хотел еще пойти поискать, но он не разрешил…

– Значит, ты оставил меня лежать под курганом из перьев?

– Это были… просто отпадные поминки, – запинаясь, выговорил Тас. – Золотая Луна так хорошо о тебе, говорила! И Элистан… С Элистаном ты не знаком, но Золотую Луну ты ведь помнишь? И Таниса?..

– Золотая Луна?.. – пробормотал старец. – Ах да, такая прелестная девушка. И при ней суровый верзила… смертельно влюбленный…

– Речной Ветер! – обрадовался Тас. – А Рейстлина помнишь?

– Ну как же, такой тощий. Зато колдует – любо-дорого посмотреть, – серьезно кивнул старец. – Но если он хочет чего-то достигнуть, пускай избавляется от кашля!

– И правда Фисбен!.. – Тас в восторге кинулся к старику и, подпрыгнув, крепко обнял его.

– Ну, ну, – смутился Фисбен, похлопывая его по спине. – Помнешь мои одеяния. И, пожалуйста, не шмыгай носом. Вот уж чего не переношу. Дать платочек?

– Спасибо, у меня есть…

– И чудненько. Э, а платочек-то никак мой! Мои инициалы…

– В самом деле? Ну, значит, ты его уронил.

– А теперь и я тебя вспомнил! – громогласно объявил старец. – Ты – Тассель… Тассель-чего-то-там.

– Тассельхоф. Тассельхоф Непоседа.

– А я… погоди, как, ты сказал, меня зовут?

– Фисбен.

– Фисбен. Ну да. – Старец на мгновение задумался, потом покачал головой: – Ишь ты! Я же был уверен, что он погиб!..

10. ТАЙНА СИЛЬВАРЫ

– Но как же ты все-таки уцелел?.. – спросил Тас, угощая Фисбена сушеными фруктами, извлеченными из сумки.

Старец призадумался.

– Вообще-то, – сказал он, – я не особенно уверен, что впрямь уцелел. Во всяком случае, ни малейшего понятия не имею; как это могло произойти. Правда, с тех пор мне курятина и точно в горло не лезет… Погоди, – и он хитровато уставился на кендера, – а ты-то что здесь делаешь?