Драконы весеннего рассвета

Оглавление

Хирсах, занятый противником, даже не заметил ничтожного смертного.

Быстро оглянувшись на кендера с гномом, офицер рассудил, что их – пристегнутых, как и полагалось, к седлу, – можно было не опасаться. С полным спокойствием вытащил он длинный меч и, нагнувшись, принялся рубить ремни сбруи, перекрещенные на груди бронзового дракона, впереди крыльев.

– Флинт! Ну выпусти же ты пику!.. – умолял Тас. – Смотри! Если он перерубит ремни, седло свалится! Мы полетим вниз!.. Вниз, понимаешь?..

Флинт повернул голову: до него наконец дошло. Двигаясь по-прежнему мучительно медленно, он начал возиться с механизмом, который должен был высвободить Копье и разъединить драконов. Руки гнома дрожали. Успеет или?..

Тас видел, как размеренно сверкал длинный меч. Вот один из ремней распался и затрепетал на ветру. Времени для размышлений более не было. Оставив гнома сражаться с неподатливым механизмом, Тас рискнул выпрямиться и обмотал себя поводьями поперек тела. А потом, держась за край седла, прополз мимо гнома вперед. Лег на шею дракону и, руками и ногами цепляясь за жесткую колючую гриву, двинулся дальше…

Он сумел незаметно приблизиться к офицеру – тот начисто забыл о двоих всадниках бронзового, будучи уверен, что они так и сидят там, позади, намертво пристегнутые к седлу. К тому же он был занят – он почти перерубил ремни. Он так и не понял, что на него налетело.

Привстав, Тассельхоф прыгнул ему на спину. Он застал офицера врасплох, и тот, судорожно пытаясь удержаться на шее дракона, выронил меч. Потом, рыча от ярости, он попробовал обернуться… и вдруг стало темно! Чьи-то маленькие, но крепкие руки обхватили его голову, закрыв глаза. Выпустив гриву дракона, офицер хотел сбросить с себя напавшее на него существо – ему уже казалось, у этого существа была добрая дюжина лап, по крайней мере, висело оно на нем, точно вцепившийся клещ… Но стоило отпустить руку, как оба тут же начали съезжать с шеи дракона, и офицеру пришлось поспешно нашарить гриву Хирсаха…

– Флинт! Высвободи Копье!.. Флинт!.. – не слыша собственного голоса, кричал Тас. Земля мчалась навстречу: слабеющие драконы валились вниз из поднебесья. Думать сделалось невозможно. Перед глазами мелькали какие-то вспышки. Тас цеплялся за офицера, который все еще пытался сбросить его…

Потом раздался громкий металлический щелчок.

Механизм сработал и освободил Копье. А с ним и драконов.

Развернув крылья, Хирсах вышел из штопора и выровнялся в полете. Земля и небо наконец-то встали на место. У Таса текли по щекам слезы. Да нет, я совсем не боюсь, всхлипывая, сказал он себе. Просто… просто что может быть лучше синего, синего неба – наверху, где ему и полагается быть!

– Жив, Огнекрылый?.. – окликнул Тас.

Бронзовый устало кивнул.

– А у меня тут пленник! – сообщил ему Тас, заодно и сам осознавая это интересное обстоятельство. И не спеша выпустил офицера – тот, полузадушенный, неуверенно крутил головой. – Полагаю, ты никуда отсюда не денешься, – пробормотал Тас. Слез со спины пленника и пополз по гриве обратно. Он видел, как офицер поднял голову к небу и в бессильной ярости стиснул кулак: Драконы Белокамня под водительством Золотого Полководца постепенно очищали небо от его красно-синего воинства. Особенно пристально офицер следил за Лораной… и тут-то Тассельхоф смекнул наконец, где видел его. Смекнул – и аж задохнулся.

– Спусти нас на землю, Огнекрылый!.. – крикнул он, и руки у него задрожали. – Скорей!..

Дракон выгнул шею, оглядываясь на седоков, и Тас заметил, что один глаз у него опух и закрылся. Чуть не полголовы покрывали ожоги, из разорванной ноздри капала кровь. Тас завертел головой, ища синего. Но того нигде не было видно.

Снова посмотрев на офицера, Тас неожиданно восхитился собственным деянием.

– Эгей, Флинт!.. – закричал он в восторге. – Мы все-таки сделали это! Мы бились с драконом, и я взял пленника! Сам!.. Один!..

Хирсах опустился на землю, и столпившаяся пехота разразилась приветственными криками. Офицера повели прочь. Тасу было вовсе не жалко с ним расставаться – там более что пленник, прежде, чем уйти, наградил его зловещим, пронизывающим взглядом… Но тут кендер глянул на Флинта – и мигом все позабыл.

Гном обмяк в седле, усталое лицо казалось внезапно постаревшим, а губы – совсем синими.

– Что с тобой? – испугался Тас.

– Ничего.

– А почему ты держишься за грудь? Ты что, ранен?..

– Нет, не ранен.

– Тогда почему…

– Ну что за репей на мою голову!.. – хмуро буркнул Флинт. – Всю плешь проест, пока не ответишь!.. Так вот, если тебе угодно знать, это все проклятая пика. Ну, а тот безрукий, кто шил эту дерьмовую куртку, был, по-видимому, еще глупее тебя. Мне въехало древком в ключицу, ясно тебе? Воображаю, какой будет синяк!.. А что касается пленника, я лично в толк не возьму, как только вы оба живы остались! Взял пленника, ха!.. Скажи лучше – случайность, дурацкая притом. Да чтоб я в здравом уме и твердой памяти еще когда-нибудь полез на этих крылатых…

Умолкнув, Флинт наградил кендера взглядом столь кровожадным, что Тассельхоф попросту повернулся и отошел на безопасное расстояние. Он хорошо знал: если Флинт в таком состоянии, дешевле будет просто дать ему остыть в одиночестве. Пусть пообедает, отдохнет, успокоится…

И только вечером, когда Тас уже засыпал, уютно свернувшись подле теплого бронзового бока Хирсаха, ему вспомнилось, что Флинт почему-то прижимал ладонью свой левый бок. А ведь пика-то была справа…

КНИГА ВТОРАЯ

1. ВЕСЕННИЙ РАССВЕТ

Рассвет едва-едва начинал заливать округу золотистым и розовым светом, когда жителей Каламана разбудили колокола. Первыми из своих кроваток выскочили дети – и немедля бросились в родительские спальни, требуя, чтобы отцы и матери немедленно просыпались, чтобы поскорее вступал в свои права праздничный день. Кое-кто из взрослых притворно ворчал и пытался натянуть на голову одеяло, но таких было немного. Большинство весело покидало постели, охваченное тем же радостным нетерпением, что и дети.