Помечтай немножко

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Рэчел сделала все, что могла. Машина нужна была им с сыном для того, чтобы в ней ночевать, а это было бы невозможно, если бы ее отбуксировали в мастерскую или на свалку. Тот факт, что ее автомобиль окончательно вышел из строя, со всей возможной остротой ставил перед Рэчел вопрос о работе. Но как убедить Гейба Боннера нанять ее? Ей пришло в голову, что в разговоре со столь холодным и равнодушным человеком наилучшим козырем, возможно, являются не слова, а дела и конкретные результаты.

Вернувшись к Эдварду, она, потянув мальчика за руку, поставила его на ноги.

— Захвати-ка с собой пакет с чипсами, партнер. Мы возвращаемся в кинотеатр, мне пора браться за работу.

— А что, тебя наняли?

— Я бы сказала несколько иначе — меня взяли с испытательным сроком, — ответила Рэчел, ведя сына к шоссе.

— А что это значит?

— Это значит, что мне надо показать, на что я способна. А пока я буду работать, ты можешь доесть свой завтрак на игровой площадке, везунчик.

— Ты тоже поешь вместе со мной.

— Я пока не проголодалась, — сказала Рэчел, и при этом почти не покривила душой. Она так давно нормально не ела, что чувство голода у нее притупилось, Усаживая Эдварда верхом на бетонную черепаху, она осмотрелась. Надо было сделать нечто такое, что сразу бросалось бы в глаза, но в то же время не требовало бы специальных инструментов. Пожалуй, лучше всего выполоть как можно больше сорняков. Она решила начать с центра площадки.

Рэчел приступила к работе. Солнце палило нещадно, длинное голубое платье мешало двигаться, а пыль, просачиваясь между ремешками сандалий, быстро покрыла ее ноги бурым налетом, отдаленно напоминающим загар. Большой палец, натертый ремешком сандалии, начал кровоточить.

Рэчел пожалела, что не надела джинсы. У нее осталась одна пара, они были старые и потертые, с большой дырой на колене и с еще одной, поменьше, сзади.

Вскоре платье насквозь промокло от пота. Влажные волосы неряшливыми прядями мотались у щек и шеи. Рэчел уколола палец о чертополох, но не могла даже пососать ранку, такие у нее были грязные руки.

Когда рядом с ней скопилась порядочная куча вырванных из земли сорняков, она взяла ее в охапку и выбросила в контейнер, который затем отволокла к мусоросборнику, располагавшемуся позади закусочной. Вернувшись оттуда, она с мрачной решимостью снова занялась прополкой. «Гордость Каролины» была ее последней надеждой, и она должна была продемонстрировать Боннеру, что может работать лучше, чем целая дюжина мужчин.

По мере того как солнце взбиралось к зениту, зной становился все сильнее. У Рэчел начала кружиться голова, но она, стараясь не обращать на это внимания, продолжала выдергивать сорняки в том же темпе. Она отнесла к мусоросборнику еще одну охапку растений и опять принялась за дело.

В какой-то момент она вдруг заметила, что Эдвард, помогая ей, тоже принялся выдергивать из земли сорняки, и еще раз пожалела, что не уступила требованиям Клайда Роша.

Голову ее жгло, словно огнем, она нуждалась в отдыхе, но у нее не было времени на то, чтобы отдыхать.

Наконец, когда она наклонилась в очередной раз, у нее перед глазами взорвался рой серебряных мушек, а земля закачалась под ногами. Она попыталась сохранить равновесие, но силы изменили ей. Голова у Рэчел страшно закружилась, и она погрузилась в чернильную темноту.

Когда Гейб Боннер вернулся к своему кинотеатру, он увидел уже знакомого ему мальчика, который сидел рядом с распростертым на земле неподвижным телом матери.

Глава 2

— Очнитесь!..

Рэчел почувствовала у себя на лице что-то мокрое и открыла глаза, но тут же зажмурила их снова: в зрачки ударили ослепительные лучи.

— Эдвард! — воскликнула она, испуганно моргая.

— Мама!

Тут она все вспомнила: и вышедший из строя «шевроле», и придорожный кинотеатр. Щурясь от бьющего ей прямо в лицо света, она пыталась разглядеть хоть что-нибудь, пока наконец до нее не дошло, что источником этих лучей является некое светящееся украшение, призванное сделать более привлекательной для будущих посетителей закусочную кинотеатра. Слегка пошевелившись, она поняла, что лежит на бетонном полу. Рядом с ней стоял, опустившись на колени, Гейб Боннер. По другую сторону от себя она увидела Эдварда, чье лицо было искажено тревогой и страхом.

— Прости меня, сынок, — сказала Рэчел, обращаясь к сыну, и сделала усилие, пытаясь сесть. В животе у нее тут же появилось неприятное тянущее ощущение, и она поняла, что ее сейчас вырвет.

Боннер поднес к ее губам пластиковый стаканчик, и в горло Рэчел полилась тонкая струйка. Борясь с приступом тошноты, она пыталась отвернуться, но Боннер не давал ей этого сделать. Жидкость пролилась на подбородок и потекла у нее по шее.

Сделав еще одно усилие, Рэчел наконец приняла сидячее положение и дрожащими руками попыталась забрать у Боннера пластиковую крышку-стаканчик термоса, из которого он ее поил. Как только пальцы их соприкоснулись, он тут же выпустил крышку и отдернул руку.

— Когда вы в последний раз ели? — спросил он без особого интереса и поднялся на ноги.

Еще несколько глотков, два-три глубоких вдоха и выдоха, и сознание Рэчел прояснилось настолько, что она смогла придумать достойный ответ:

— Вчера вечером я откушала седла дикой козы.

Не говоря больше ни слова, Боннер сунул ей в руку шоколадное пирожное с колечком белого крема посередине.

Рэчел откусила от него кусочек и тут же протянула пирожное Эдварду со словами:

— Доешь его, дорогой. Я не голодна.

— А ну-ка давайте съешьте его сами, — коротко и повелительно бросил Боннер. Его слова прозвучали как приказ, которого невозможно было ослушаться. Рэчел хотелось запустить пирожным ему в физиономию, но на это у нее не было сил.