Леди, будьте паинькой

Оглавление

— Я не выйду за Декстера О’Коннора только для того, чтобы ты смог заполучить очередного вундеркинда — электронное чудо.

— В таком случае придется содержать страусовую ферму самостоятельно, принцесса, потому что больше я пальцем о палец не ударю.

Что-то в голосе Уоррена убедило Эмму: тот не шутит. И кажется, Тори тоже это поняла. Хотя Уоррен любил дочь, терпению его, как видно, пришел конец. К сожалению, Тори и Эмма попали в одинаково неприятное положение. Трудно не посочувствовать Тори, но что, если Уоррен делает дочери огромное одолжение, заставляя ее встать наконец на ноги и начать самостоятельную жизнь?

Тори, похоже, решила замять неприятную тему и временно отступить. Пригубив вина, она обратилась к Эмме:

— Итак, вы с Кенни завтра едете в Остин?

— Не уверена, — пробормотала Эмма, старательно избегая смотреть на Кенни.

Тори мгновенно сообразила, что между братом и англичанкой не все ладно.

— Что-то случилось? — полюбопытствовала она.

— О чем вы?

— Оба вы как-то странно себя ведете сегодня. Слишком официально держитесь, словно один из вас видеть другого не может, хотя не пойму, кто именно.

— Я, — произнес Кенни. Вилка Тори замерла в воздухе.

— А что она сделала?

— Не хочу позорить ее, упоминая об этом вслух, — коротко ответил Кенни, отодвигая тарелку подальше от Питера.

— Так, это уже серьезно. Может, вы просветите нас, леди Эмма?

— Небольшая размолвка. Вернее, недоразумение, в котором виновата я.

— Небольшая? Скорее, огромная, — усмехнулась Шелби. — Кенни трудно вывести из себя.

— Неужели?

Эмма судорожно-тыкана вилкой в мясо. Обида и тоскливо-сосущее чувство, которому не было названия, заставили ее забыть о прославленной британской сдержанности.

— А по-моему, он возненавидел меня с первого взгляда и даже не трудился это скрывать.

— Ничего подобного! — взорвался Кенни.

— Так оно и было.

Окружающие с недоумением уставились на нее, но сознание несправедливости так больно ранило, что Эмме было уже все равно.

— Вы постоянно ныли и жаловались, не соизволили даже чемодан у меня взять, все время выказывали недовольство тем, как я держу зонтик, хожу и говорю. Считаете меня слишком консервативной и даже мужчиной в юбке. Отказались принять извинения по самому ничтожному поводу, из-за обычного недопонимания. Вам даже не нравится, как я танцую!

— Вы все время пытаетесь вести!

— А кто установил правило, что только мужчинам полагается вести в танце?

Остальные молча слушали перепалку, только Питер смеялся и пускал пузыри. Эмма наконец пришла в себя, с ужасом огляделась и, покраснев от стыда, отложила вилку.

— Я просто не так истолковала слова Шелби сегодня утром, — объяснила она, стараясь сохранить достоинство. — Поэтому и обиделась на Кенни, а он мне не может этого простить.

Все, кроме Кенни, продолжали взирать на нее с интересом. Он же продолжал хмуриться-.

— Леди Эмма выразила свою обиду тем, что дала мне по физиономии, — нехотя пояснил Кенни.

— О Господи! — ошеломленно прошептала Тори, открыв от изумления рот.

— Не может быть! — воскликнула Шелби, вытаращив глаза.

Кенни уничтожающе посмотрел на Эмму.

— Дело совсем не в пощечине, и она это знает.

— Расскажите, что на вас нашло, — попросила Тори. — Прости, Кенни, но я уверена, что без причины она не набросилась бы на тебя.

— Спасибо за поддержку, — презрительно фыркнул Кенни.

— Ну…

Годами вдалбливаемые правила хорошего тона и чувство собственного достоинства боролись с желанием защитить себя. Но тут она вспомнила, что эти люди без зазрения совести выносят сор из избы у нее на глазах и не стесняются выворачивать всю подноготную. С волками жить…

— Судя по словам Шелби… — Она запнулась, чувствуя, что теряет решимость, и, передернув плечами, добавила: — Я ошибочно предположила, что Питер — ребенок Кенни, которого тот бросил.

— Ого! — ахнула Тори.

Шелби явно была шокирована, и даже Уоррена ее исповедь, казалось, ошарашила.

— Ни один мужчина в нашей семье не сделал бы ничего подобного!

Только сейчас до Эммы дошло, что Тревелеры руководствуются весьма оригинальным моральным кодексом. Очевидно, для Кенни вполне естественно прикидываться жиголо, для Тори — менять мужей и жить на деньги отца, а для Уоррена — жениться на женщине едва ли не вдвое моложе, наградив ее перед этим ребенком, но вполне естественная ошибка Эммы, постороннего человека, их поразила.

— Шелби назвала Питера заброшенным ребенком, — горячо возразила Эмма. — И сказала, что Кенни отказывается от ответственности перед собственной плотью и кровью. Кроме того, Питер похож на Кенни как две капли воды, не так ли? Что же еще я должна была подумать?

— Достаточно логичное заключение для человека, который не слишком хорошо тебя знает, — согласилась Тори.

— Она прекрасно меня знает, — заупрямился Кенни.

— Нет, — возразила Эмма. — Мы познакомились три дня назад, и, кроме того, он всего-навсего мой водитель.

Уоррен изумленно поднял брови, но Кенни только пожал плечами.

Шелби все это время молчала, но внезапно взорвалась, словно кто-то поджег под ней порох.

— Питер действительно точная твоя копия, Кенни, ваши детские фотографии не различить! Вы словно две горошины в стручке, и от этого мне еще горше! Это твой единственный брат, Кенни Тревелер, а ты поворачиваешься к нему спиной!

Кенни едва успел выхватить у малыша столовый нож.

— Это неправда. Я никогда не отрекался от Питера.

Но Шелби уже сорвалась с цепи.

— Ты ленив и безответствен. Не ходишь в церковь. Шатаешься по всей стране, отказываешься встречаться с приличными девушками, с которыми я тебя знакомила, раздаешь деньги торговцам наркотиками, и в мыслях не держишь остепениться. Если это не пренебрежение собственным братом, тогда что?