Шансон для братвы

Оглавление

Проведал, и всей родне пришлось скидываться на лечение и протез левой ноги.

В кафе, куда вошел Ковалевский, было тихо, мирно дремали мухи, и казалось, сам бармен, похожий в своем черно-белом одеянии на разморенного пингвина, вскоре раскинется на стойке и засопит. Народу не было, только в углу сидел за столиком какой-то парень и читал журнал.

Ковалевский заскучал.

Ему представлялось, что с его появлением все взоры устремляются на него, женщины бросают призывные взгляды, а мужчины начинают неловко суетиться, пытаясь вернуть утраченную на фоне Николая привлекательность в глазах своих дам. Так иногда и бывало, однако причина была в другом – своим нелепым видом Ковалевский вносил в атмосферу нормального заведения резкий диссонанс, сравнимый с тем, который произвело бы появление Майкла Джексона на конгрессе по защите детей от сексуальных домогательств.

– На два пальца джина, остальное – тоник! – резко, по-ковбойски, бросил Ковалевский бармену и в нетерпении постучал портмоне по стойке.

Парень в углу бросил недоуменный взгляд на посетителя и вернулся к чтению.

– Чьих пальца, сэр? – деланно вежливо осведомился бармен.

– Не валяйте мне тут дурачка! – мгновенно вскипел бизнесмен. – Вас что, не учили, как наливать в таких случаях?

Бармен пожал плечами и молча отмерил граммов пятьдесят джина.

– Какой тоник предпочитаете? – снова осведомился он.

– Грейпфруктовый, – с ударением на предпоследний слог рявкнул Ковалевский.

В общении с обслуживающим персоналом он считал правильным вести себя жестко, не подозревая, что путает умение держать дистанцию с элементарным хамством. Ну, а грамотность была вообще слабым местом “великого коммерсанта”.

– И соломинку с оливкой давайте, как положено!

– Оливку положено в мартини, а у вас джин-тоник, – возразил бармен.

– Что вы мне мозги вкручиваете! Я что, по-вашему, похож на человека, не знающего, что где положено? Кладите, если клиент требует! Учить меня еще будет!

Первый посетитель отложил журнал и с интересом энтомологапосмотрел на скандалиста. Бармен брезгливо опустил оливку в стакан.

– Белый “Давидофф” есть? – поинтересовался Ковалевский, шаря глазами по полке с выставленными сигаретными пачками.

– Восемь тысяч, – отреагировал бармен. – Пепельницу дать?

– Не нужно, – отказался бизнесмен, демонстрируя свою независимость от “жалкого халдея”.

– С вас тринадцать пятьсот.

Николай достал новенькую пятидесятитысячную купюру, хотел со щелчком, взявшись за углы, расправить ее и красиво бросить на стойку. Действо вышло только до половины – он не рассчитал усилие и порвал купюру пополам прямо перед носом изумленного бармена.

Взбешенный Ковалевский попытался выдернуть из бумажника еще одну купюру, раздался треск, и рядом с половинками полтинника на черную поверхность стойки лег зеленоватый уголок червонца. Бармен и бизнесмен несколько секунд тупо рассматривали скрутившийся спиралью обрывок.

– Такие тоже не берем, – осторожно заметил бармен.

Багровый Ковалевский аккуратно расстегнул портмоне и припечатал к стойке очередной полтинник. Бармен бережно взял его двумя пальцами и переложил к кассе. Товарно-денежные отношения близились к финалу. Отсчитав сдачу и выставив на стойку заказ, работник общепита удалился в подсобные помещения, где он мог дать волю эмоциям. Общаться с финансовым Геростратом ему более не хотелось.

Коммерсант огляделся и решил подсесть к одинокому посетителю. Тот ничем не выразил своего отношения к произошедшему, и это, по мнению Ковалевского, заслуживало одобрения.

– Редкое хамство, – обаятельно улыбнувшись, Николай плюхнулся на стул, расплескав джин-тоник на брюки, и стал срывать обертку с сигаретной пачки. – Обслуга место свое забыла.

– Возможно, – согласился парень и отложил журнал.

– Бизнес или так? – спросил коммерсант, обводя рукой помещение.

– В смысле кафе – нет, в более широком – да, – туманно ответил собеседник.

– Значит, коллеги, –обрадовался Ковалевский. – И какой интерес?

– Новые формы оптовых поставок…

– О, свое дело? – Ковалевский обожал обсуждать с малознакомыми людьми вопросы торговли, намекая на “крутые связи” и щеголяя фамилиями сильных мира сего, в чьих друзьях он якобы состоял.

– Да нет, – вяло махнул рукой парень, – отчет для оптовиков готовлю. На свое дело пока рано замахиваться…

– Зря вы так, свое дело всегда лучше, – бизнесмен приготовился переубеждать своего визави. – Кстати, я не представился. Николай Ефимович Ковалевский, владелец и генеральный директор акционерного общества “Наш Дом ЛТД”, – прямоугольник визитки лег на пластик стола.

– Михайлов Михаил Иванович, – отрекомендовался собеседник, – старший менеджер минского филиала фирмы “Саламандра”.

– Имеете интересы в Петербурге? – поинтересовался Ковалевский, соображая, что может ему дать это знакомство. Сидящий напротив был одет неброско, но дорого. Николай, начинавший с перепродаж дешевых шмоток из Польши, оценил стоимость костюма в тысячу долларов, а обуви – в пятьсот. На руке Михайлова тускло блестели часы “Омега”, по всей видимости – не подделка.

– Я недавно переехал сюда из Минска, пока присматриваюсь… – сообщил Михайлов.

Ковалевский начал сворачивать газетный кулечек для пепла. Он закурил, но пепельницы не обнаружил. Просить о чем-то бармена было ниже достоинства гордого бизнесмена.

Михайлов еле заметно улыбнулся.

– Давно в бизнесе? – Слово “бизнес” было для Колюни магическим, он употреблял его и по делу, и просто так.