Дьявол зимой

Оглавление

Собрав последние силы, Себастьян поднес ее руку к своему рту.

– Ты, – прошептал он, прижав ее пальцы к губам. – Только ты.

Глава 19

Эви измучилась, терзаясь сомнениями относительно своего решения не позволять доктору Хаммонду делать Себастьяну кровопускание. После ухода доктора состояние Себастьяна ухудшилось, рана еще больше воспалилась, лихорадка усилилась. К полуночи он начал бредить. Глаза его ярко сверкали на раскрасневшемся лице. Он не узнавал Эви и бормотал что-то не всегда членораздельное, но то немногое, что она понимала, заставляло ее сердце сжиматься от жалости.

– Успокойся, – шептала она время от времени, – успокойся, Себастьян... – Но отчаянный монолог не прекращался, и Эви смирилась. Сжав в ладонях его руки, она терпеливо слушала его горькую исповедь. В сознательном состоянии Себастьян никогда бы никого не допустил в свой внутренний мир. Но Эви знала – возможно, лучше, чем кто-либо другой, – что значит жить в полном вакууме... тоскуя по доброму слову, пониманию, родственной душе. И сознавала всю глубину пропасти, в которую его привело одиночество.

Спустя некоторое время его хриплый голос понизился до сбивчивого шепота. Эви сменила влажную салфетку у него на лбу и смазала потрескавшиеся губы. Затем склонилась над ним, чтобы убрать с лица влажные волосы. В забытьи Себастьян повернул голову и с неразборчивым бормотанием прижался щекой, заросшей золотистой щетиной, к ее мягкой ладони. Глядя на его беспомощную фигуру, Эви поняла, что ни один мужчина никогда не будет значить для нее так много, как Себастьян. Ведь несмотря ни на что, он готов был пожертвовать ради нее своей жизнью.

Забравшись в постель рядом с ним, она положила руку на обручальное кольцо, прятавшееся в курчавой поросли у него на груди, и позволила себе заснуть на пару часов.

Проснувшись на рассвете, она обнаружила, что он лежит совершенно неподвижно, без признаков сознания.

– Себастьян? – Она потрогала его лицо и шею. Он весь горел. Казалось невозможным, что человеческая кожа может быть такой горячей. Вскочив с постели, Эви бросилась к колокольчику и яростно дернула за шнур.

С помощью Кэма и горничных она застелила постель клеенкой и обложила тело мужа полотняными мешочками, набитыми льдом. Себастьян оставался неподвижным и безмолвным, никак не реагируя на происходящее. Температура его несколько упала, вселив в Эви кратковременную надежду, но затем снова начала неумолимо подниматься.

Кэм, который принял на себя обязанности Себастьяна в дополнение к собственным, выглядел почти таким же измученным, как Эви. Все еще в вечернем костюме, с серым галстуком, свободно болтавшимся на шее, он подошел к Эви, примостившейся на краешке кровати.

До этого момента ей не приходилось испытывать настоящего отчаяния. Даже в худшие времена ее пребывания у Мейбриков ее не покидала надежда. Но если Себастьян умрет, она никогда не сможет радоваться жизни.

Он был первым мужчиной, с которым она смогла преодолеть свою всегдашнюю робость. С самого начала он заботился о ней, как никто другой. Эви слабо улыбнулась, вспомнив о горячих кирпичах, которые он подкладывал под ее ноги во время безумной скачки в Шотландию.

– Не знаю, что еще можно сделать, – прошептала она, глядя на восковое лицо мужа. – Любой доктор, за которым я пошлю, будет настаивать на кровопускании, а я обещала Себастьяну, что не допущу этого.

Протянув руку, Кэм пригладил ее растрепанные локоны.

– Моя бабка была целительницей, – задумчиво произнес он. – Насколько я помню, она поливала раны соленой водой и приклады вала к ним сушеный мох. А когда я подхватил лихорадку, она заставляла меня жевать клубни ялапы.

– Ялапа, – тупо повторила Эви. – Никогда не слышала о таком растении.

Он убрал непокорную прядь волос ей за ухо.

– Оно растет на болотах.

Эви отстранилась от его руки, стыдясь своей немытой головы. Она знала, что вопреки общепринятому мнению цыгане придавали большое значение личной чистоте.

– Ты не мог бы достать немного этого растения?

– Ялапы?

– Да, и мха.

– Пожалуй, при наличии достаточного времени.

– Не думаю, что у нас осталось много времени. – Голос Эви дрогнул. В ужасе, что ей не удастся сдержать эмоции, она выпрямилась на стуле и повела плечами, уклоняясь от успокаивающего жеста Кэма. – Со мной все в порядке. Просто... постарайся что-нибудь сделать.

– Я скоро вернусь, – пообещал он и исчез.

Эви осталась сидеть у постели мужа в мучительной нерешительности, сознавая, что она должна уделить внимание потребностям собственного тела, нуждавшегося в сне, еде и мытье, но не решаясь оставить Себастьяна даже на несколько минут. Не дай Бог, если, вернувшись, она обнаружит, что он покинул этот мир, пока ее не было рядом.

Тряхнув головой, Эви попыталась прояснить сознание, чтобы принять какое-то решение, но ее мозги отказывались работать. Сгорбившись на стуле, она смотрела на своего умирающего мужа. Ее душа и тело налились такой тяжестью, что ни мысли, ни действия не казались возможными. Она не сознавала, что происходит в комнате, не замечая ничего вокруг, кроме слабого движения, приподнимавшего и опускавшего грудь Себастьяна. Однако постепенно она ощутила присутствие человека, стоявшего рядом с ее стулом. Он излучал энергию и жизненную силу, казавшуюся неуместной у ложа больного. Подняв усталые глаза, она встретила сочувствующий взгляд лорда Уэстклиффа.

Не тратя лишних слов, граф протянул руку и помог ей встать, придержав, когда она покачнулась.

– Я кое-кого привел, – негромко произнес он. Взгляд Эви скользнул по комнате, остановившись на втором посетителе.