Джаханнам, или До встречи в Аду

Оглавление

100

Первого русского солдата Апти застрелил, когда ему было четырнадцать лет. Сейчас ему было на пять лет больше, и каждый год стоил жизни сорока русским собакам.

Апти выжил так долго потому, что знал: главное в искусстве снайпера – это маскировка. Необнаруженный снайпер – это человек, который может в одиночку удержать горный проход. Обнаруженный снайпер – это мишень для шквального огня, выжигающего все живое.

В эту морозную ноябрьскую ночь Апти впервые не собирался маскироваться. Всем русским войскам, которые обложат завод по периметру, очень скоро станет известно, откуда ведется снайперский огонь.

Пусть они попробуют подавить шквальным огнем снайпера, находящегося на вершине установки, вмещающей железнодорожный состав с мазутом.

Апти был не один: вместе с ним на площадку поднялся наблюдатель, низкорослый двадцатилетний татарин по имени Равиль. Пока Апти обустраивался на новом месте, Равиль поднес к глазам новенький ПНВ и стал осматривать окрестности.

Спустя минуту он поднес к губам рацию. Несмотря на арабские позывные, говорил он по-русски:

– Фатах, Фатах, я Малик. Вижу черный «мерс» на установке А-147, установка не работает. Повторяю – установка не работает.

Халид, в директорском кабинете, подхватил с пола автомат и шагнул к дверям.

– Ты куда? – спросил Маирбек.

– Я хочу лично поздороваться со старым знакомым.

* * *

– И где же оборудование на сорок миллионов долларов?

Данила Баров стоял на третьем уровне установки изомеризации легких бензиновых фракций – три вздымающиеся вверх серебряные колонны, перетянутые этажами труб и поручней. Установка прекратила работу еще в девяносто третьем и сейчас больше всего напоминала руины Сталинграда.

– Какое оборудование?

Баров вместо ответа подал Карневичу белую пластиковую папку. Внутри были документы. Договор с российским филиалом японской фирмы «Мицубиси» о глубокой модернизации установки изомеризации легких бензиновых фракций за подписью Сергея Карневича. Платежка завода на счет российского филиала вышеупомянутой «Мицубиси». Платежка самого филиала, переведшего деньги почему-то в корейский банк. Справка ФСБ о том, что японская фирма «Мицубиси» не осведомлена о договоре, заключенном ее русским филиалом. Справка ФСБ о том, что подписи, печати и местонахождение указанного в документах русского филиала «Мицубиси» не имеют никакого отношения к подлинному филиалу фирмы. Справка о том, что все подписи Карневича – подлинные.

Карневич молча прислонился к холодному бетону и закрыл лицо руками. Баров шевельнулся рядом.

– Ты знал, что подписываешь?

– Если скажу, что не знал, вы все равно не поверите. Прокурор не поверил.

– Ты понимаешь, что твоя карьера кончена? Мне не нужно тебя сажать. Мне достаточно опубликовать эти документы, и тебя возьмут обратно в «Коноко». Мыть машины на фирменных заправках.

Карневич махнул рукой.

– Что от тебя хотел Руслан?

Генеральный директор молчал.

– Я жду, Сергей, – холодно поторопил Баров.

– С меня хватит откровенных исповедей, – сказал Карневич. – Я… исповедовался. Руслану. Два дня назад. На меня наехал прокурор с этой бумагой и сказал, что я должен ему часть завода. И я рассказал это Руслану. Сегодня Руслан пришел ко мне и сказал, что он решил мою проблему с прокурором и что я ему должен за решение.

– И что ты ему был должен?

– Какая вам разница, Данила Александрович? Вы стояли за всем этим. За чеченцами. За прокуратурой. Вы круче их, не так ли? Я наконец понял, что такое российский олигарх. В России есть прокуроры, которые делят собственность, в России есть бандиты, которым ты должен, едва с ними поговоришь, и в ней есть олигархи, которым прокуроры и бандиты все равно, что мыши слону. Вы хотите меня посадить? Пожалуйста, сажайте. За что? Мне уже неважно. Хотите – за этот договор, хотите – за убийство прокурора. Хотите – за сговор с инопланетянами, вам же все равно платить деньги за мою посадку, а когда платят деньги, совершенно все равно, за что сажать!

– Это все чеченские понты. Касаев не убивал прокурора.

– Почему вы в этом уверены?

– Потому что я знаю Касаева. Он разводит чаще, чем убивает. Этим чеченский бизнесмен и отличается от чеченского бандита. Чеченский бизнесмен разводит чаще, чем убивает, а чеченский бандит убивает чаще, чем разводит.

– Но Руслан умеет убивать?

– Спрашивать, умеет ли чеченец убивать, – все равно что спрашивать, умеет ли волк кусаться. Что Руслан у тебя потребовал?

– Наш танкерный флот.

– А ты?

Карневич снова закрыл лицо руками.

– Ты понимаешь, кто тебя подставил на самом деле? Ты понимаешь, почему твоя подпись появилась на этой платежке?

– Потому что я придурок. Потому что я проверял на заводе все. Каждый день я проверял стопку бумаг толщиной в три пальца. Но мне в голову не пришло проверять подписанный до меня контракт с крупнейшей японской фирмой.

– Потому что такова система Сурикова. Тебя увольняют, ты просишь о компенсации, тебе показывают эту бумажку. И ты молчишь.

– Но почему?

– Потому что Суриков убирает всех, кто лучше его разбирается в бизнесе. А, к сожалению, разобраться в бизнесе лучше Сурикова – это несложно, потому что он совсем в нем не разбирается. Он разбирается только в том, как разводить и убирать. У Сурикова до тебя было три генеральных директора. Второй был убит, как только Суриков решил, что тот нагулял слишком большой вес. Третий был уволен с уголовной статьей. Кстати, это была ошибка: он послужил мне основным источником информации.

– А первый? – спросил Карневич.