Сходняк

Оглавление

– Было бы неплохо, – рассмеялся Поп. – И я, может, на что сгожусь. Уж силовой министр из меня получился бы не хуже нынешних. Ну, о чем еще спросишь?

– Как вы узнали о нашем вагоне?

– Думаешь, я в курсе? Ты не у меня про то спрашивай, ты у Зуба спроси. Как полагаешь, что он тебе ответит? Вот то-то, москвич. На, хлебни-ка еще коньячку.

С вопросами у нас не очень получается... Знаешь, лучше я тебе историю одну расскажу. Вроде и по ситуации положено истории травить. Выпили, задымили, костерчик, считай, имеется, до тайги рукой подать, дело лишь за охотничьими побасенками. История тоже в каком-то смысле охотничья.

Карташ пожал плечами, мол, чего бы и не послушать, сел на деревянный ящик.

Поп снова принялся обмахивать мангал своей картонкой и поворачивать шампуры. И эти занятия он совмещал с рассказом:

– Ты уже в курсе, что я служил в ментовке. Бегал по земле оперативником. И происходило это в... ну, название произносить не будем, ни к чему оно, скажем просто – в городишке обыкновенных российских размеров, тысяч эдак на двадцать народу-населения. И вокруг тамошнего народунаселения, как сплошь и рядом бывает с подобными городишками, гнездилось несколько воинских частей. Раз есть части – значит, из них, случается, бегут. И вот сбежали очередные дезертиры из какого-то там пехотного полка. Сбежали нехорошо: положив трех своих товарищей, прихватив в дорогу «калаш» и два полных магазина. И мне, например, как-то сразу стало ясно, что хлебнем мы с этими парнями кислых щей.

Вообще-то, бегуны обыкновенно ведут себя до крайности глупо. Либо забуриваются в тайгу, где либо с концами пропадают, либо выходят сдаваться ободранные и голодные, либо нападают на хутора, чем обнаруживают себя, и дальше ими уже занимаются военные – окружают и обезвреживают. Другие, кто не бежит тайгой, обычно подаются на трассу и устраивают там шумный, с пальбой, захват автотранспорта, на котором, как правило, успевают проехать не больше сотни километров, после чего их догоняют и обезвреживают, если раньше они сами не влипают в аварию. А как правило, именно что влипают.

Эти же бегуны вели себя по умному, что было необычно. Спрятались где-то в городе, отсиделись, раздобыли гражданскую одежку, незаметно проникли на вокзал.

Правда, при посадке в поезд их все-таки срисовали. При этом в руках у одного из них был замечен длинный сверток, который мог быть только автоматом.

Вокзальные менты захват проводить забздели... И в общем, правильно забздели, полезли бы – таких дров наломать могли, что ой-ей-ей. Короче, перекинули проблему на нас. Мы тут же распорядились по телефону, чтоб поезд придержали минут на пять, но никак не дольше – никак нельзя было спугнуть дезертиров. После чего мы попрыгали в «уазик» и помчались... но не на вокзал, а на ближайшую к городу станцию. Там дождались поезда и подсели в него.

Дошли до вагона, в котором ехали дезертиры, заваливаем в проводницкое купе, вводим бабешек в курс дела, потом успокаиваем, пресекаем истерики, расспрашиваем, что и как. Одна из проводниц говорит, что заходила в купе к этой парочке, больше в том купе никого нет. Говорит, ей сразу бросилось в глаза, что парни заметно на взводе. А вот ни автомат, ни сверток ей на глаза не попался.

Но у нас не было сомнений, что «калаш» у парней под рукой, что он не на предохранителе и они начнут палить из него при первом шухере. А патронов у них до дури.

Начинаем обмозговывать захват. Впустую, ради одной разведки, в купе соваться незачем. Чего там разведывать, все и так ясно. Ясно, что единственная сложность – это автомат. Удастся перехватить автомат, не допустить стрельбы – считай, взяли. А как это сделать, когда парни держат палец на курке, нервишки у них напружинены, и на любое отодвигание двери может сыграть очко и дернуться палец на спуске? А уж тем более, ежели вдруг в купе просунется подозрительная рожа.

Кому идти – спички не тянули. Тут оно как бы выходило без вопросов, едва только повнимательнее друг на друга взглянули. Я получался самым подходящим, без конкуренции, бляха: небритый, с синевой под глазами, то есть на мента похожий меньше остальных, что в данном случае было важнее всего остального-прочего. Для пущей непохожести меня вдобавок соответственно обрядили. Нашли мне какой-то ватник, потертую кепку из дерматина, ботинки я поменял с приличных на откровенно народные, нечищеные, с въевшимися в ботиночную кожу каплями белой краски. Водка, ясное дело, у проводниц имелась, пришлось конфисковать бутылочку. Побрызгал я из нее на ватник для запаха, хлебнул граммов сто для куражу, сунул бутылку в ватный карман, в другой карман пихнул стакан и пошел.

– А чего это ты мятый и небритый на службу приходил?

– Так в засаде всю ночь просидел. Как сейчас помню, тогда джедаев ловили, вот их и подждал. Но только на этот раз проторчал ночь впустую.

– Кого ловили?..

– Джедаев. Так у нас звали шайку домушников, гастролеров из Архангельска. Они обнесли в соседнем городе две зажиточные хаты, сдернули оттуда в тот же день и, по верным сведеньям, залегли на дно не где-нибудь, а именно у нас. По наводкам «барабанов» устроили засады по нескольким адресам. С адреса я и пришел в отдел, доложиться и попал как раз на выезд.

– Потом-то словили джедаев?

– Ловят только бабочек и триппер. А мазуриков задерживают. Ты погоди со своими джедаями, речь сейчас про дезертиров. Так вот, порешили мы тогда, что самым правильным, то есть самым безопасным, будет разыграть незамысловатую сценировку «русский мужик в поисках собутыльников». Незамысловато, но предельно жизненно.