Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

• Предыдущая
• 46/85
• Следующая

На подоконнике, обняв худые колени, сидел Ванька Валялкин. Сидел и – смотрел на нее. В комнате пованивало серой и палеными перьями. Неутомимый Тангро гонялся по столу за своим хвостом. Вид у дракончика был одуревший. Скользнув взглядом по стенам, Таня увидела десятка три выжженных пятен.

Заметив Таню, дракончик на мгновение застыл, высунул раздвоенный язык и приветственно дохнул не огнем, но едким дымом.

– Он тебя узнал! – сказал Ванька и, спрыгнув с подоконника, шагнул к ней.

Глава 7
От любопытства

Время – оно хитрое. Оно всех догонит и всем покажет.

С. Черноморов

Грааль Гардарика срабатывала всю ночь примерно с равными промежутками. Это прибывали те из выпускников, кто не сделал этого накануне. Они летели в трепетном сумраке короткой летней ночи, ориентируясь на колоссальную, с наростами башен, черепаху Тибидохса, а внизу, в парке, розовыми искрами тлели крошечные живые огни. Это были цветы папоротника.

Подлетая к Тибидохсу, каждый опоздавший выпускник видел на стене, примыкавшей к подъемному мосту, широкое кольцо факелов и, понимая, что это подсказка, снижался. Шумная толпа раздвигалась, уступая ему место. Бывший ученик спрыгивал с пылесоса и озирался с неуверенной и счастливой улыбкой. Глаза его постепенно привыкали к огням, слух же захлестывали голоса, так непохожие на плеск океанских волн, который он слышал много часов подряд.

В следующую минуту к вновь прибывшему или прибывшей подходил Гуня в доспехах Ахилла, которые проказливая Склепова извлекла из запасников при попустительстве джинна Абдуллы. В ручищах Гломова помещалась гигантская деревянная чаша в форме утки. В чаше было по меньшей мере ведро знаменитого кваса, который Гуня требовал выпить в качестве штрафа.

Разумеется, никто не мог одолеть и трети, никто, кроме самого Гуни и Верки Попугаевой, обладавшей уникальной способностью к поглощению жидкостей любого рода.

Пока выпускник пил или, точнее, захлебывался, оркестр привидений бил в бубны, мелькал яркими нарядами (особенно хороша была Недолеченная Дама в цветастой шали) и пел: «К нам приехал наш любимый!» и «Пей до дна, пей до дна, мы еще нальем вина!». В финале песни поручик Ржевский непременно палил в воздух из трехзарядного дамского пистолета с перламутровой ручкой, из которого, по слухам, коллежская асессорша Авдотья фон Визин, подслеповатая вдова семидесяти одного года, уложила в 1853 году выстрелом в глаз знаменитого ярославского разбойника Федьку Лютого.

Ржевский стрелял из пистолета в надежде, что хоть кто-то испугается, однако никто не пугался, и лишь Недолеченная Дама произносила с досадой: «Вольдемар! Я не считаю, но вы разочаровали меня в одна тысяча двести третий раз».

Поручик и без того об этом догадывался, так что данное заявление не имело, увы, для него статуса открытия.

Ягун сдержал обещание, которое дал когда-то Тане. Он веселился так, как не веселился давно, извергая столько слов, буйства и энергии, что ее хватило бы, чтобы окончательно растопить ледники Антарктиды. Впрочем, этим он собирался заняться ближе к третьему дню встречи.

Это играющий комментатор подал идею, чтобы Жора Жикин и давно влюбленная в него Дуся Пупсикова ели с двух концов сосиску, которая в самый ожидаемый зрителями момент увеличилась внезапно до двух с половиной метров. Для этого Ягуну пришлось использовать двенадцать килограммов фарша из студенческой столовой № 1 города Омска – в первом месте, где ему удалось его телепатически нашарить.

Затем Ягун потребовал, чтобы Генка Бульонов дрался на дуэли с Бейбарсовым из-за Пипы и вручил обоим пуховые подушки из приданого одной купеческой дочки, которая, утопившись некогда с горя, пребывала теперь русалкой в одном из прудов о. Буяна.

Учитывая, что дуэль на подушках проходила без участия магии, более массивный и плечистый Бульонов легко взял верх, и ему была торжественно вручена вспотевшая от гордости за своего воителя рука Пипы. Пока Бульон и Глеб сражались за Пипу, Зализина едва не умерла от негодования, но на нее никто не обратил внимания, и она ожила.

Следующей авантюрой Ягуна был бег по зубцам стены с факелами в руках, который завершился тем, что малютка Клоппик нечаянно столкнул Демьяна Горьянова в ров. Из мрака послышался плеск – и все стихло. Встревоженные выпускники, окликая Горьянова, стали пускать искры и бросать факелы. Вода долго бурлила, выбрасывая белые пахучие фонтаны.

– Вольдемар, дорогой, я так счастлива! Давненько в Тибидохсе не было настоящих похорон! – бодро сказала Недолеченная Дама.

На нее зашикали. Тем временем на поверхность начали медленно всплывать дохлые лягушки. Ягун поспешно скинул обувь, собираясь нырять. Но тут, отплевывая воду, показался и Горьянов, живой, но взбешенный. Малютка Клоппик предусмотрительно скрылся и сделал это с такой исключительной ловкостью, что Горьянов так его и не нашел, хотя проискал до утра.

В три часа в сиянии радуг Гардарики, при многократных ударах грома прилетела загадочная и сама себе непонятная Ритка Шито-Крыто. Гуня метнулся к ней со штрафной чашей кваса. Привидения забили в бубны и яркими цыганистыми кометами заметались у стен.

Шито-Крыто приветствовали так долго и обнимали так крепко, что она даже заподозрила подвох.

– Один раз на меня так наваливался парень в метро. Я-то думала: любовь на всю жизнь, а он прорезал мне сумку! Я очень рассердилась! – сказала Ритка и так сдвинула свои темные брови, что только у Пупсиковой хватило ума спросить, что она сделала с тем парнем.

• Предыдущая
• 46/85
• Следующая