Баллады о Боре-Робингуде: Из России – с приветом

Оглавление

– Здравствуйте, Татьяна Ильинична!

– Здравствуйте… Простите, но что-то я вас…

– Неважно. Зато я вас хорошо знаю. Вот, вам просили передать привет, – и с выражением, которое при известной доле воображения можно принять за улыбку, протягивает ей включенный мобильник. Та поднимает трубку к уху, и до нее доносится захлебывающийся от ужаса голосок дочки:

– Мама, мамочка!!! Кто этот дядя?! Зачем он у нас?!

Колени у женщины подламываются разом – не будь позади кушетки, осела бы прямо на пол. Цинковомордый тут же подносит к ее губам флакон с темной жидкостью, который та чисто механически выпивает.

– Вы меня слушаете, Татьяна Ильинична?

Кивок.

– Пока вы меня слушаетесь, девочке ничего не грозит.

Кивок.

– Вы будете мне помогать?

Кивок. Ни истерики, ни слез – качественное снадобье…

35

В пустом и гулком подъезде дома сталинской постройки (по советскому стандарту – жилье для элиты, хотя и не самой) – пара оперативников Лемберта, те, что работали с ним на 4-ом километре, Сергуня и Олежек, а также очаровательнейшая спаниелька, состоящая на добрую половину из вислых ушей. Спаниелька, поскуливая от волнения, бегает челноком по лестничной клетке, постоянно возвращаясь к коврику перед дверьми квартиры № 227. Сергуня – тот, который ссудил шефа стольником на осуществление агентурного контакта – вполголоса докладывает по мобильнику, прикрывая трубку ладонью:

– Есть! Всё точно, сенсэй! Да, Осипенко, 7… Вента как с ума сошла, чуть не по стенкам бегает: коврик в порошке, голову на отруб! Да, ясно: уходим, не светясь, и ставим наружное наблюдение… Кстати, Александр Арвидович, нам бы Венту до утра в Шереметьево вернуть, как условились… Ну, я не знаю – попробуйте найти там хоть кого… Да всё я понимаю: ночь на дворе, рабочий день окончен, а над ними всеми не каплет… Конец связи.

Сует мобильник в карман и, сделав знак напарнику, принимается спускаться по лестнице, кипя от праведного негодования:

– Вот блин-компот! Машин нет, бензина нет, такси до Шереметьева – хрен кто оплатит… Поглядеть бы, как тут все ихние Уокеры крутизну свою показывали…

36

Охранники перед палатой вскинулись было, но тут же расслабились по новой: ничего интересного – из общего коридора появляется хорошо знакомая им медсестра, толкающая перед собой каталку с больным. Больной абсолютно неподвижен и сплошь замотан бинтами – совершеннейшая мумия; впрочем, он-то сейчас охранников не интересует вовсе.

– Что с вами, Таня? – участливо подается навстречу каталке старший. – На вас лица нет!

…Старший умер мгновенно, не успев даже сообразить, что происходит; младший же – не будучи, понятно, ни Кевином Костнером, ни Тосиро Мифунэ – некоторые зачатки профессионализма всё же продемонстрировал, а именно: успел схватиться за оружие, и тем самым вынудил цинковомордого потратить две пули. Спрыгнувшая с каталки мумия оборачивается, наводя бесшумный пистолет на вжавшуюся в стену («Не-е-ет!!! Не надо!!») женщину, когда дверь палаты за спиною киллера распахивается, и на арене появляется давешний ниндзя, весь в белом… ну, в смысле – в черном: «Стоять!!! Бросай оружие!»

Ни стоять, ни бросать оружие цинковомордый, разумеется, и не думает: он немыслимо быстрым вольтом уходит с линии прицеливания, так что будь человек в дверях палаты профессионалом тех же достоинств, что внешние охранники – не миновать бы ему тем же манером явить свету люминесцентных больничных ламп рисунок на своих подошвах. Однако ниндзя в шапочке-маске – соперник равного класса с киллером-мумией, и при этом имеет крупную фору в виде позиционного преимущества. Фора, заметим, хоть и крупная – но всё же, увы, не настолько, чтобы позволяла брать цинковомордого живым…

– …Он тебя заставил?.. – мгновенно оценивает обстановку ниндзя, кивая на мумию, только что откомандированную им в распоряжение Анубиса.

Женщина пару раз быстро кивает; или это у нее трясется голова?

– Девочка моя… Пришли в дом… Сказали – убьют… Сделайте что-нибудь!.. Пожалуйста!..

– Спокойно, гражданка! – извлекает рацию ниндзя. – Всё будет путем!

– Вы из милиции?

– Из спецназа… Алло, Робин? Ямабуси на связи. Докладываю: имел место скоротечный огневой контакт. Оба охранника погибли, нападавший убит, охраняемая персона жива и невредима… никак нет, взять живым не представилось возможным. У нас проблема: они забрались в дом к дежурной медсестре и взяли в заложники ее ребенка. Адрес? Алло, подруга! Адрес какой?

– Мой?

– Ну не мой же!

37

По ночной Москве на предельной скорости несется джип-широкий. Внутри – четверо бойцов с неразличимыми во мраке лицами, в бронежилетах и с кевларовыми шлемами на коленях; пятый – Робингуд с мобильником:

– …Хуже, Александр Арвидович. Прикиньте сами: как заложница девочка им уже ни к чему. Они безвариантно ее убьют… а может, и уже убили. В любом случае, счет пошел на минуты, а мы поспеем раньше вас, да и сработаем чище… вспомни фотки… Да я не разрешения твоего спрашиваю, а просто ставлю тебя в известность! Между прочим, охранники в больнице – на твоей совести: не упрись ты рогом – я поставил бы там нормальную охрану, и все были бы живы… А людей по тому адресу пошли, эт' ты правильно… Когда они доберутся (если у них, конечно, бензин по дороге не кончится), наша работа уже закончится – что так, что эдак; вот тогда и твоим орлам дело найдется – пускай протоколы составят по всей форме, дело нужное… Конец связи.

Джип-широкий меж тем, сбросив скорость, углубился в лабиринт хрущевских пятиэтажек на западной окраине Новых Черемушек, что примыкает к Воронцовскому парку. Роскошная иномарка смотрится в этом Гарлеме столь же ирреально, как самолетик Матиаса Руста посередь Красной площади; однако когда перед нужным им подъездом обнаруживается не менее шикарный и столь же инородный вольвешник, никаких сомнений не остается: верной дорогой идете, товарищи! Только шагу прибавьте.