Четвертый протокол

Оглавление

– Я не думаю, что виноваты руководители. Скорее всего какая-нибудь секретарша, которой велели уничтожить копии. Она могла легко взять эти десять документов.

Брайан Харкорт-Смит был провинциалом, держался вызывающе. За внешним лоском скрывались честолюбие и обидчивость. Всю жизнь его возмущала видимая легкость, с которой окружавшие его люди решали свои насущные проблемы. Его раздражали их многочисленные друзья и товарищи со школьных, университетских, армейских времен, к которым всегда можно обратиться за помощью. Он называл это «магическим кругом» и больше всего его раздражало то, что он не входил в этот круг.

В один прекрасный день, говорил он себе не раз, когда он станет генеральным директором и получит дворянский титул, он почувствует себя равным с этими людьми, он заставит их слушать себя, внимательно слушать.

На другом конце стола сэр Найджел Ирвин – человек проницательный – поймал выражение глаз Харкорт-Смита и оно его встревожило. «Этот человек может завидовать», – подумал он. Ирвин знал сэра Бернарда Хеммингса с давних времен. Он вспомнил об его отставке предстоящей осенью, о злобе и скрытом честолюбии Харкорт-Смита и о том, куда это все может привести, если уже не привело.

– Ну что, мы все слышали о просьбе господина Престона, – сказал сэр Энтони Пламб. – Тотальная слежка. Мы согласны?

Все подняли руки.

* * *

Каждую пятницу в МИ-5 проходит так называемая конференция «заявок». Председательствует на ней начальник управления К. На конференции директора служб представляют свои заявки на то, что им требуется: деньги, технические средства, людей для групп наружного наблюдения. Больше всего просьб, конечно, у директора управления А, который ведает группами наружного наблюдения. В эту пятницу, 30 января, собравшиеся на конференцию узнали, что «топтунов» уже разобрали. За два дня до этого Харкорт-Смит по просьбе «Парагона» выделил Престону столько «топтунов», сколько тот требовал.

Он забрал 48 человек: четыре группы по шесть человек на суточные дежурства, четверых для открытой слежки, двоих для наблюдения из машин плюс двоих для страховки. Разумеется, это вызвало некоторое возмущение, но спорить было напрасно.

Группы были проинструктированы офицерами, следить будете за двоими. Один женат, но его жена сейчас за городом. Супруги живут в Вест-Энде. Каждое утро он обычно пешком проходит примерно полторы мили до работы в министерство. Другой – холостяк, живет под Эденбриджем в Кенте. Каждое утро ездит на работу поездом. Наблюдение начнете с завтрашнего дня.

Техническая служба установила подслушивающие устройства на телефоны, обеспечила перехват почты. Сэр Ричард Питерс и Джордж Беренсон попали под «колпак».

Разумеется, «топтуны» не смогли увидеть, как поздно вечером того же дня посыльный доставил пакет в Фонтеной-хаус. Хозяин дома, вернувшись с работы, забрал пакет у портье. В нем была копия гарнитура «Глен», выполненная из стразов. На следующий день «драгоценности» были помещены в банк «Коуттс».

Глава 7

Обычно 13 число да еще пятница считается несчастливым днем, но для Престона все вышло наоборот. Появился первый проблеск в утомительной слежке.

Наблюдение велось 16 дней без особого успеха. Оба были людьми привычек, оба не замечали, что за ними следят, им даже не приходило в голову такое. Это облегчало задачу «топтунов», но делало работу скучной.

Лондонец каждое утро в одно и то же время выходил из своей квартиры в Белгравии, шел к углу Гайд-парка, поворачивал на Конститьюшн-хилл и, пересекая Сент-Джеймский парк, выходил к Хорс-Гардс-Парейд. Отсюда он шел к Уайтхоллу и входил в свое министерство. Иногда он обедал там, иногда выходил на обед куда-нибудь в ресторан. Вечерами он либо был в клубе, либо сидел дома.

Обитатель живописного коттеджа около Эденбриджа каждый день в одно и то же время садился в поезд до Лондона, от вокзала Чаринг-кросс пешком добирался до министерства и исчезал внутри. «Топтуны» каждую промозглую ночь следили за его домом, на рассвете их сменяла дневная группа. Ни один из подопечных не совершал ничего подозрительного. Перлюстрация корреспонденции и телефонное прослушивание ничего не давали. Обычные счета, личные письма, банальные телефонные разговоры – спокойная респектабельная жизнь. До 13 февраля.

Престон, контролирующий операцию, находился в радиофицированной комнате в подвальном этаже на Корк-стрит, когда на связь с ним вышла группа «Б», наблюдающая за сэром Ричардом Питерсом.

– «Джо» берет такси. Мы следуем за ним на машинах.

На жаргоне «топтунов» объект слежки назывался «Джо», «приятель» или «наш друг».

Когда группа «Б» закончила работу, Престон выяснил все подробности у старшего группы Гарри Буркиншоу. Это был невысокий, полный, среднего возраста человек, профессионал, который мог часами водить объект, не выделяясь из толпы, пресекая все попытки замести след.

На нем был клетчатый пиджак, мягкая шляпа с загнутыми вверх полями, на шее висел фотоаппарат, в руках был плащ. Он походил на обычного американского туриста. Как у всех «топтунов», шляпа, пиджак и плащ были мягкими, легко выворачивались наизнанку, меняя при этом облик владельца в считанные секунды в шести различных комбинациях. «Топтуны» дорожат своим реквизитом.

– Так что случилось, Гарри? – поинтересовался Престон.

– Он вышел из министерства в обычное время. Мы следовали за ним. Но вместо того, чтобы идти в обычном направлении, он дошел до Трафальгарской площади и поймал такси. У нас был конец смены. Мы сообщили сменщикам, чтобы они немного повременили, а сами последовали за такси.