Не убояться зла

Оглавление

Дернув щекой, молодой чернокнижник вернулся к бдительно охраняемому человеку и потряс его за плечо.

— Послушай меня. Сейчас с тебя снимут оковы. Работай, как никогда еще и никого не исцелял, но вытащи моего капитана. А я клянусь — позабочусь о тебе, пока не окрепнет твое новое я, а потом дам новое имя, хорошее место, — голос его не дрогнул в ночном воздухе, и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — молодой барон говорит искренне. — Начнешь с чистого листа. Богат и знаменит не будешь, но если хочешь начать искупать свои злодеяния, начинай прямо сейчас.

Арестованный дрожал и трясся, взгляд его горел яростью и мукой — но слова молодого человека все-таки проложили путь сквозь воспаленное сознание и сделали свое дело.

— И никто не вспомнит о моем прошлом? — сорвался с темных от тюремной грязи и слез губ горячечный шепот.

— Будущий Император мой друг, — Valle понизил голос, пожал плечами. — Совершу пару подвигов из тех, что считаются невозможными, подам прошение — мне он не откажет в такой малости.

Несколько раз глубоко вздохнув, человек (ох и крепкая ж порода эти хумансы!) с усилием кивнул. Капитан покачал головой, и уже доставая ключи, пробурчал.

— Смотри, мужик, все теперь зависит от тебя, — и стал снимать оковы.

Глава 26

На восходе уже потускнели и стали растворяться в светлеющем небе звезды, а воздух чуть сгустился, намереваясь выдавить из себя предрассветный туман, когда двое магов-сыскарей подошли к одиноко стоящему на краю площади барону. Чуть ли не бегом к ним присоединился и коронный сыскарь, дотоле раскающий вокруг и вынюхивающий что-то понятное только ему одному.

Один из магов, на удивление низкого роста, откинул капюшон, и Valle чуть не выругался, тотчас же признав его. Вернее, ее — ибо перед ним встала та самая, полуслепая и согбенная ведьма Гретта, что в меру сил и познаний своих натаскивала его по черной магии в Университете.

— Ну здравствуй, здравствуй, ученичок, — один глаз колдуньи светился бельмом, и ни один целитель ничего не мог с этим поделать — из-за черной силы хозяйки. Зато другой глаз цепко и требовательно смотрел на молодого чернокнижника. — Я поначалу как увидала знак Мессы, так и обмерла.

Ведьма мелко захихикала, отчего ее жидкие белесые пряди рассыпались по плечам.

— Но потом пригляделась, пообнюхалась, — она обернулась к сыскарю. — Точно говорю, служивый — не моего бывшего фулюгана работа. Так своим палачам и передай, тут чужак сработал — последний зуб даю.

И эдак насмешливо цыкнула, подлая, великолепными белыми зубами.

Покачав головой, Гретта вздохнула, углубившись в свои мысли. Потом поведала все же, что приехала она на лето к внуку, а среди ночи ее коронные из постели и вытащили — невзирая на старческую немощь и преклонный возраст. Что до последнего, то Valle давненько одолевало стойкое убеждение, что поганая старушенция переживет еще и его самого, уж больно крепко сидит в ней скособоченная и какая-то особенно вредная аура.

— Так вот, — вещала слегка скрипучим голосом старая ведьма. — Работал-то да, большой мастер и знаток. А все ж черного в нем не больше, чем в свете солнца.

— Как же такое возможно? — засомневался коронный.

— А вот пошли покажу, — суетливо отозвалась Гретта. — Да не боись, милай, тут одна показуха и есть…

В течение следующего полуквадранса старая плесень блестяще доказала, что не зря носит в Университете профессорскую мантию. Пусть силой она и намного уступала самому Valle, да не была в курсе его кое-каких последних и весьма тайных разработок, но уж опыта — а главное, чутья, у нее оказалось больше некуда.

Под указующим, скрюченным старушечьим пальцем открылись все мелкие несуразности, и скрипучий голос ее пояснил многие тонкости. Valle только смотрел и диву давался. Да, он разобрался бы и сам, но повозиться пришлось бы куда дольше. И ведь действительно, не очень искушенному в чернокнижных делах взгляду показалось бы, что обряд проведен по всем правилам. Однако тут обнаружился недоведенный на строго отмеренное расстояние надрез в теле несчастного мальчишки, там вместо нужного корешка сожжен очень похожий, да не такой.

Одним словом, перед благаговейно внимающими слушателями картина тонко задуманной и блестяще проведенной фальсификации предстала во всей своей красе. Каждой могущей высвободиться темной компоненте противостояла искусно завуалированная светлая. А если чему-то дать противовес было невозможно, то это нечто оказывалось легчайшим образом недоделано или нейтрализовано. Пару раз молодому чернокнижнику даже пришлось, сгорая от стыда, попросить Гретту остановиться — а самому лихорадочно рыться в поспешно извлеченных из магического кармана учебниках и конспектах. И лишь единожды он поправил старую ведьму, хотя бы отчасти спася свою репутацию.

— Мать у парнишки хоть и слабенькой, на уровне деревенской знахарки, но была ведьмой. Вот почему печень его злодей побоялся трогать.

Бестрепетной рукой ведьма поковырялась в останках парнишки, кивнула. Посмотрела вбок, где в одной из вершин якобы черная свеча на самом деле оказалась отлитой из перемешанного с сажей горного воска. Старуха, с кряхтением разогнувшись, погрозила Valle сухой рукой и захихикала.

— Да, верно. Кажись, в потемках я недоглядела, — и, демонстративно охая да потирая поясницу, повернулась к сыскарю. — Короче говоря, соколик ты мой коронный, все тут надувательство. И я смогла бы так, да и много кто из владеющих Силой, если бы надоумил кто да расписал списком — што и как делать. А вот откель злодею неизвестному обряды тайные ведомы, вот в ту сторону и подумайте.