Блаженны мертвые

Оглавление

Ей всегда нравились книжки, в которых речь шла о горе и смерти. В «Муми-тролле» была Морра, в рассказах про Бруно — Водяной, живущий в реке и нагоняющий страх на всю округу. Он только и умел что вызывать потопы и крушить все на своем пути. Именно он разрушил домик Бруно.

Прочитав пару страниц, Флора начала плакать. Ей было жаль, что не будет больше книг про бобренка Бруно, жаль самого бобренка, исчезнувшего вместе со своим создателем, попавшим в лапы Водяного.

Флора плакала и плакала, и никак не могла остановиться, и все гладила блестящую шкурку Бруно на обложке, шепча: «Бедный маленький Бруно!..»

ПОС. КОХОЛЬМА, 17.00

Загрузив продукты в багажник, Малер поехал домой. Дорога вела мимо дачных участков. Сезон отпусков закончился, и людей было немного — к выходным, наверное, станет больше.

Аронссон, его сосед, стоял у самой дороги и поливал зелень в саду. Заметив Малера, он радостно замахал руками. Малер поморщился, но проехать мимо не мог. Он остановился и опустил стекло. Аронссон подошел к машине. Высокий, худой, он выглядел лет на семьдесят. На нем была джинсовая рыболовная шляпа с надписью «Black & Decker».

— Какие люди! Выбрался наконец?

— Да вот, как видишь, — ответил Малер и кивнул на лейку в руках соседа: — Не зря ты это затеял?

Тот посмотрел на собирающиеся над головой тучи и пожал плечами:

— Привычка.

Аронссон тщательно заботился о своем саде. Густая зелень дикого винограда увивала арку, которая служила входом на его участок. В центре свода красовалась деревянная табличка с резными буквами, гласившая: «Тихая роща». Выйдя на пенсию, Аронссон превратил свой летний домик в образцовый шведский рай. Искусственное орошение в поселке было запрещено, но, судя по цветущему винограду, Аронссона это не сильно волновало.

— Слушай, — продолжил Аронссон, — я там у тебя немного клубники набрал, ты не возражаешь? Все равно бы косули пожрали.

— Да на здоровье. Главное, не пропала, — ответил Малер, хотя в глубине души предпочел бы, чтобы клубника досталась косулям.

Аронссон причмокнул:

— Хороша у тебя клубничка! До засухи еще дело было. Кстати, я тут статейку твою прочитал. Ты что же, правда так думаешь или это все для красного словца?

Малер непонимающе наклонил голову:

— Как — «так»?

Аронссон тут же пошел на попятную:

— Да нет, я ничего, хорошо написано. Давненько ты не писал, а?

— Да, порядком.

Двигатель продолжал работать. Малер повернулся лицом к дороге, давая понять, что ему пора, но Аронссон не обратил на это ровным счетом никакого внимания.

— Значит, отдохнуть приехали? И дочка, я гляжу, здесь.

Малер кивнул. Аронссон обладал удивительной способностью всегда быть в курсе всех дел. Он помнил все имена, даты, события и крайне интересовался происходящим вокруг. Если бы в поселке завелась своя газета, из Аронссона вышел бы отличный репортер и редактор в одном лице.

Аронссон бросил взгляд в сторону дома Малера, скрытого за поворотом, — слава богу, отсюда его не было видно.

— А мальчонка-то? Элиас... Тоже с вами?..

— Он у отца.

— Понимаю, понимаю. Вот ведь как... То здесь, то там. Значит, вы с дочкой вдвоем? Ну-ну, с приездом. — Аронссон покосился на заднее сиденье, заваленное пакетами с продуктами. — И надолго?

— Там видно будет. Мне вообще-то пора...

— Понимаю, — сказал Аронссон, затем кивнул в направлении поселка и сочувственно произнес: — Слышал, у Сиверцев-то, говорят, рак. У обоих. Сначала ему диагноз поставили, а через месяц ей. Вот оно как бывает.

— Да уж. Ну, я поехал... — Малер нажал на газ, и Аронссон отступил назад.

— Да-да, конечно. Дочка-то заждалась, небось. Я к вам зайду как-нибудь на днях.

Не сумев с ходу придумать подходящей отговорки, Малер молча кивнул и отъехал.

Чертов Аронссон.

Малер и забыл, что в поселке живут другие люди. Вспоминая свою дачу, он представлял себе лес и море, а не длинные носы докучливых соседей.

Кто первым заявил в полицию о подозрительной машине, припаркованной в поселке? Аронссон. Кто стукнул в отдел социального обеспечения, что Уле Старк, вышедший на пенсию по инвалидности, подрабатывает лесником? Никому ведь дела не было. Кроме Аронссона.

И что, интересно, он имел в виду, спрашивая, правда ли он так думает?

Нужно быть начеку. Вот черт. Аронссон был известным правдолюбом. И как только никто еще его дом не спалил, желательно вместе с ним...

Малер стиснул зубы. Как будто без того проблем мало.

Подъехав к дому, он вылез из машины и принялся выгружать сумки с продуктами, все еще кипя от злости. Когда в довершение всего ручка одного из пакетов оборвалась и овощи и фрукты покатились врассыпную, Малер еле удержался, чтобы в бешенстве не ударить злосчастный пакет с размаху ногой, но при мысли об Аронссоне взял себя в руки. Необходимость контролировать каждый свой шаг снова привела его в ярость.

Малер сгреб пакет в охапку и направился к дому. Не выдержав, он все-таки оглянулся через плечо, проверяя, не стоит ли Аронссон у поворота, наблюдая за ним. Слава богу, там никого не было.

Положив пакет на кухонный стол, Малер позвал Анну. Не услышав ответа, он вошел в спальню. Элиас лежал в той же позе, в которой он его оставил, разве что руки теперь покоились на груди. Малер сглотнул. Он, наверное, никогда не привыкнет к этому зрелищу.

Анна лежала на полу возле кровати, словно мертвая, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами.

— Анна?

Не поднимая головы, она ответила слабым голосом: