Аня из Зеленых Мезонинов

• Предыдущая
• 39/101
• Следующая

— Ты… ты действительно думаешь, что мне лучше позволить ей остаться дома? — спросила Марилла с удивлением.

— Да. То есть я не стала бы посылать ее в школу, пока она сама не запросится. Положись на меня, Марилла. Она остынет через неделю или чуть больше, и сама охотно вернется в класс, вот что я вам скажу. А если заставить ее вернуться сразу, то кто знает, какие вспышки раздражения могут нас ожидать и сколько с этим будет хлопот. По моему мнению, чем меньше шума, тем лучше. Она не очень много потеряет, если неделю не походит в такую школу. Как учитель мистер Филлипс никуда не годится. Порядок, который он завел, возмутителен, скажу я вам. Он не уделяет достаточного внимания малышне, а все время тратит на старших, которых готовит в Королевскую семинарию. Ему никак не удалось бы остаться преподавать в школе второй год, если бы его дядя не был одним из членов попечительского совета и не водил двух других его членов за нос, вот что. Ну, скажу я вам, уж и не знаю, что будет с образованием на нашем острове.

И миссис Рейчел выразительно покачала головой, как бы давая понять, что, если бы только она стояла во главе системы образования Канады, дело было бы поставлено гораздо лучше.

Марилла последовала совету миссис Рейчел и не заговаривала с Аней о возвращении в школу. Аня учила уроки дома, выполняла свои обязанности по хозяйству, а в холодные красноватые осенние сумерки играла с Дианой. Но когда она встречала на дороге Гилберта Блайта или сталкивалась с ним в воскресной школе, то проходила мимо, обдавая его ледяным презрением, которое было не под силу растопить его очевидному желанию помириться. Даже попытки Дианы выступить в роли миротворца оказались бесполезны. Очевидно, Аня твердо решила ненавидеть Гилберта Блайта до конца жизни.

Но так же сильно, как она ненавидела Гилберта, она любила Диану, со всей привязанностью, на какую было способно ее страстное сердечко, одинаково самозабвенно предававшееся и любви, и ненависти. Однажды в сумерки Марилла, возвратившись из сада с корзиной яблок, застала Аню горько плачущей у окна ее комнатки в мезонине.

— Да что еще случилось, Аня? — спросила она.

— Это о Диане, — рыдала Аня, не жалея слез. — Я так люблю Диану, Марилла! Я не смогу жить без нее. Но я прекрасно знаю: когда мы вырастем, Диана выйдет замуж, уедет и покинет меня. Ах, что я тогда буду делать? Я ненавижу ее мужа… я ненавижу его всей душой. Я все это вообразила… венчание и все такое… Диана в снежно-белом платье, под вуалью, и такая красивая и величественная, как королева, и я — подружка невесты. Правда, у меня тоже прелестное платье и рукава с буфами, но сердце мое разбито, хоть на лице и улыбка. И потом нужно будет проститься с Дианой навсегда-а-а… — Здесь Аня совершенно потеряла самообладание и расплакалась еще горше.

Марилла торопливо отвернулась, чтобы скрыть улыбку, но это было бесполезно. Она в изнеможении упала на стоявший рядом стул и разразилась таким необычным и сердечным смехом, что Мэтью, проходивший в это время по двору, остановился в изумлении. Когда это он слышал, чтобы Марилла так смеялась прежде?

— Ну, Аня, — сказала Марилла, как только оказалась в состоянии говорить, — если уж тебе нужно искать причины для беспокойства, ради всего святого, ищи где-нибудь поближе. Приходится признать, что воображение у тебя хоть куда!

Глава 16
Трагические последствия чаепития

Октябрь в Зеленых Мезонинах был необыкновенно красив. Березы в долине золотились, словно солнечный свет, клены за садом облачились в великолепнейший пурпур, дикие вишни вдоль дороги принарядились в прелестнейшие оттенки темно-красного и бронзово-зеленого, а луга и поля уже покрыла вторая зелень.

Аня упивалась этим окружавшим ее буйством красок.

— Ах, Марилла, — воскликнула она однажды субботним утром, вбегая в кухню с охапкой ярких кленовых веток, — я так рада, что живу в мире, где бывает октябрь. Было бы ужасно, если бы мы сразу из сентября попадали в ноябрь, правда? Посмотрите, какие ветки! Разве при взгляде на них вас не охватывает приятная дрожь? И даже несколько дрожей сразу? Я хочу украсить этими ветками мою комнату.

— Опять мусор! — сказала Марилла, чье эстетическое чувство не было слишком развито. — Заваливаешь свою комнату всем, что тащишь с улицы. Спальня — для того чтобы спать.

— И видеть сны, Марилла. Ведь сны снятся гораздо лучше в комнате, где есть красивые вещи. Я поставлю эти ветки в старый голубой кувшин у себя на столе.

— Смотри только не сори листьями на лестнице. Я поеду сегодня в Кармоди на собрание благотворительного общества, Аня, и скорее всего вернусь уже затемно. Тебе придется накрыть к ужину для Мэтью и Джерри, так что не забудь заварить чай заранее, прежде чем сядете за стол, а не как прошлый раз.

— Да, ужасно, что я тогда об этом забыла, — сказала Аня виновато, — но это случилось в тот день, когда я пыталась придумать название Долине Фиалок, и это совершенно вытеснило все остальные мысли у меня из головы. Но Мэтью отнесся к этому так снисходительно. Он совсем не сердился. Он сам насыпал чай в заварной чайник и сказал, что можно и подождать. А я рассказала ему чудесную сказку, пока мы ждали, так что время прошло незаметно. Это была прекрасная сказка, Марилла. Я забыла ее конец и сама сочинила другой, а Мэтью сказал, что даже не заметил, где кончилась сказка и началось мое воображение.

— Мэтью не возражал бы, даже если бы тебе пришло в голову встать среди ночи и сесть обедать. На этот раз постарайся сохранять голову на плечах. И… не знаю, правильно ли я поступаю… может быть, от этого ты будешь только еще более рассеянной… можешь пригласить Диану и угостить ее чаем.

• Предыдущая
• 39/101
• Следующая