Клад Стервятника

Оглавление

Гордей проверил по отдельности каждый из шести «суставов», а потом открыл поочередно оба ящичка.

В первом, к моему удивлению, оказался обыкновенный пистолет. Нет, конечно, он был здоровенный, с длинным дулом и, возможно, являлся подлинным чудом истребительной техники. Я в марках оружия не эксперт, но мне показалось, что это «Херцог-12».

Гордей разорвал пупырчатый пластиковый пакет наподобие тех, в которые он так любит заворачивать свое электронное хозяйство. Затем пошуровал на дне контейнера и извлек на свет подобие танкового шлема с большими, облегающими наушниками закрытого типа. К шлемофону крепились десятки проводков в разноцветной изоляции с контактами и примитивными зажимами-крокодильчиками. Когда Гордей нахлобучил этот шлем на свою гениальную голову, я невольно улыбнулся.

— Ты здорово смахиваешь сейчас на папашку всех растаманов и почитателей ганджубаса Боба Марли, — сообщил я. — Хайре растафара, рэггей форева!

— Ты находишь? — без тени улыбки осведомился тот, сосредоточенно поправляя застежки и мембраны наушников. Ну точь-в-точь моя Леська перед зеркалом!

— Только твои дреды не мешало бы хорошенечко завить, — посоветовал я.

— Мне главное, чтобы они работали, — отмахнулся Гордей. И тут же принялся гундосить, между прочим, одну из моих любимых песенок старины Майка:

Кто пришел ко мне утром и разбудил меня?
Растафа-а-а-ра!
Кто съел мой завтрак, не сказав мне «спасибо»?
Натти Дрэ-э-эда!
Кто выпил все пиво, что было в моем доме?
Растафа-а-а-ра!
Кто обкурил сенсимильей всю мою квартиру?
Натти Дрэ-э-эда!

— А ты, оказывается, любитель попеть, — отметил я, созерцая его манипуляции. — Во всяком случае, сегодня ты уже с утра дерешь горло.

— Ну, если бы не мой выдающийся вокал, — Гордей переткнул пару проводков и подергал датчики, проверяя на прочность, — вместо моего горла был бы разодран ты, май фрэнд. Сам знаешь, «карусель», когда хорошенечко раскрутится, колесует средних размеров человека в течение трех-пяти секунд.

— «Средних размеров человека»… Ай-ай-ай, — покачал я головой. — Все-таки вы, ученые — бездушные типы. Я вот никогда не смог бы сказать о тебе — «Гордей обыкновенный средних размеров».

— Ага, — легко согласился он. — А еще мы беспрестанно делаем опыты на живых людях и перешиваем животным головы на жопы. Такими профессионалов науки изображают в научно-фантастических романах испокон веку. Либо ботаник, либо упырь, и третьего не дано.

— Почему? Бывают еще упыри-ботаники.

* * *

Программа-минимум представлялась, на первый взгляд, легкой: погрузить шест экстраполятора в застывшие «волны» грунта на месте бывшей зыби.

Я не знаю наверняка, сохраняется ли сама зыбь на одном и том же месте в течение нескольких дней. Курсирует ли она под воздействием каких-нибудь гравитационных сдвигов, или же ведет оседлый образ своей аномальей жизни.

Но, судя по частоте, с которой Синоптик обновляет карты в наших ПДА, долго на месте не задерживаются ни зыби, ни «электры». А уж подвижные аномалии вроде некоторых подвидов «трамплина» и бродячей «карусели», с которой я нынче уже успел свести знакомство, те гастролировали по Зоне как ненормальные.

Однако когда мы погрузили шест примерно на полтора метра в землю, продвигаться дальше он категорически отказался. Гордей пыхтел, сопел, лихорадочно клацал клавишами управления, но вибробур, который, по его словам, как раз и отвечал за внедрение в грунт блока анализаторов и молекулярного сканера, только натужно гудел. А в самые напряженные моменты еще и принимался надсадно скрипеть, так что Гордей поминутно выключал питание и давал передохнуть «этой безмозглой удочке».

Я же старался тщательно исполнять все приказы Гордея, а сам тем временем усиленно размышлял над прежней темой. Непонятно было, откуда взялась эта «карусель» и кто пригнал сюда такую орду крыс.

В том, что крысы подверглись перед атакой мощному мотивационному воздействию, у меня не было и тени сомнения. Это было понятно по их целенаправленному движению и слаженности всех действий. Обычно крыс ведут за собой короли, подлинные центурионы хвостатых легионов. И даже при этом поведение крыс суматошно. Они часто бросаются в разные стороны, разбегаются из общего потока. Иные даже удирают, улучив удобный момент, благо инстинкты самосохранения никто еще не отменял даже у животных Зоны. Ну, разве что псевдоплоть, припять-кабан или стая слепых собак из чистого упрямства не уступят дороги противнику, который объективно их сильнее.

Но упрямство диких свиней — их самая что ни на есть природная черта. А что делать с крысами, когда их не одна сотня, а сто тысяч, и когда они нуждаются в жестком управлении?

Оказалось, что разгадка, как это нередко случается в Зоне, лежала на поверхности. Хотя в моем случае — как раз на дне.

Отдыхая после жаркой схватки по пояс в болотной жиже, я заприметил в полукилометре от береговой линии силуэты чаек. Несколько крупных грязно-белых птиц оживленно кружили над оврагом или глубокой лощиной — мой бинокль имел вполне сносный зум и расшифровку смазанных деталей с помощью системы «искусственный интеллект». Но все главные детали ландшафта прятались за кустарником, наседавшим на песчаную дюну.

Поначалу это меня, признаться, не слишком насторожило. Чаек в Зоне хватает, как и в любой промышленной зоне по ту сторону Периметра.

У меня на родине, в Казани, эти прожорливые пернатые давно уже облюбовали район центральной городской свалки и чувствуют себя там гораздо вольготнее, нежели на широких волжских просторах. Так же и тут, только на смену мирным белоснежным птицам, некогда украшавшим Припять и по весне ненадолго сбивавшимся в стаи подобно снежной метели, радиация породила остроклювых крылатых разбойниц, способных втроем или впятером напасть на зазевавшегося человека и нанести ему серьезный урон. А самый опасный представитель пернатой фауны — черный хищник поморник, смело нападающий на человека, когда тот вторгается на его территорию…