Клад Стервятника

Оглавление

Всегда очень полезно бывает попробовать взглянуть на себя со стороны.

Я мысленно зажмурился, затем попробовал увидеть себя с облака. Или с двенадцатого этажа высотного корпуса моего родного Казанского университета. Или хотя бы с высоты полутораметрового роста моего любимого ротного старшины, старшего прапорщика Зуева, полотер ему в глотку вместе с полбанкой мастики.

И сердце мое сжалось от острой жалости к себе. Потому что я вдруг понял со всей отчетливостью: я не стою всего этого!

Ни спецом наведенной «карусели».

Ни целой армии зомбированных крыс.

Ни даже этой жалкой кучи отбросов с оскаленными зубами, каждый в половину моего мизинца.

И такая вдруг тоска нахлынула! А когда мне плохо, я иногда пью, но чаще пою. Сам себе. И бесплатно, что характерно.

Вот и теперь как-то само собою загундосилось:

Не для меня журчат ручьи,
Бегут вонючими струями…

Вот черт, похоже, я эту заразу гундосую у Гордея подцепил.

И тут меня осенило.

Если не меня тут поджидали с крысами и «каруселью» нестандартного типа действия, то, значит, кого?

Остается второй и единственный вариант — моего ученого напарника. Кто-то прознал наверняка, что мы с очкариком намылились поклониться грешным Слоновьим мощам. И приготовил достойную встречу.

А зачем, спрашивается?

Еще один кирпич в стену моих умозаключений, достойный Шерлока Холмса, не замедлил прилететь тут же. И я не успел морально увернуться.

В том, что встреча нам подготовлена достойная, мне предстояло убедиться еще раз. Сначала возле вертолета раздался истошный вопль. А затем наступила гнетущая тишина.

Даже ожесточенный скрип и стук, который доносился в последние несколько минут из владений Гордея, вконец изнервничавшегося со своим колдомет- ром, теперь стих. И это был еще один дурной знак.

Поэтому я развернулся и во все лопатки помчался обратно, не разбирая дороги и молясь, чтобы детектор аномалий на этот раз не подвел.

Примчавшись на место нашей дислокации, я обнаружил там еще один натюрморт. В смысле, мертвую натуру. Но на этот раз еще и ходячую.

Подельники Слона, которых мы совсем недавно застали в горизонтальном и очень вонючем положении, теперь ни с того ни с сего вдруг решили восстать из мертвых. И слегка прогуляться на пленэре.

Разлагающаяся троица обступила сидящего на куске брезента Гордея, как гопота в темном казанском переулке.

Причем тот, на чьей башке еще оставались рыжие космы, сжимал в высохшей коричневой лапке штурмовой десантный нож, направив его по-испански, лезвием вниз. А Гордей с белым, как бумага, лицом обхватил рукою свой шест, оперевшись на него, точно то было копье. И теперь я отчетливо видел, как над верхушкой шеста, там, где у копья положено быть стальному наконечнику, медленно вращается и пульсирует светящийся серебром обруч диаметром со столовую тарелку, не больше.

Мое эффектное появление на сцене очередных боевых действий было встречено зрителями вяло. Лишь один зомби — тот, что ближе всех к Гордею, — обернулся и смерил меня равнодушным рыбьим взглядом. И я сразу понял, отчего Гордей, парень совсем не робкого десятка, сейчас походил на артиста пантомимы с густо забеленной физиономией.

У зомби было лицо Гордея. Точь-в-точь его. Только без грима, если не считать таковым фиолетовые язвы разложения на щеках, кое-где виднеющиеся сквозь дыры в скулах желтые зубы, ну и пустые, черные глазницы, в которых, кажется, кто-то копошился.

Я человек впечатлительный и потому поспешно отвел глаза. Страх Гордея был понятен и вызывал у меня вполне понятное сочувствие. Я и сам не люблю по утрам глядеть на себя в зеркало.

В особенности если ночка была, как говорится, еще та.

Глава 8. Колдометр эпической силы

Whoever knows pain becomes criticized

From the fire that burned up the skin

I throw a light in my face

A hot cry

Fire!

«Fire!», Rammstein

Я всегда считал, что в Зоне давно установлен свой, не нами определенный порядок вещей. Например, спроси любого на Цветном бульваре — чер-р-рт, и когда от меня уже отвяжутся ассоциации со строчками шабаш- ных песен! — и вам каждый ответит… каждый ответит…

Общеизвестно, что за Периметром нередки встречи с таким паршивым противником, которого в одиночку ну никак не одолеть. Это может быть полтергейст, или особо матерый бюрер, или кровосос — не к ночи будь помянут со всеми своими присосками! Или вот еще канонический пример: нападение большой стаи псов можно отразить только по системе «в три ствола».

Два ствола для них, видите ли, не аргумент.

К счастью, все это не относится к зомби. Любого живого трупака в принципе сшибить с ног легко: скосил из автомата — и весь сказ.

Но вот закавыка: даже после поражения огнем семидесяти процентов мерзкой площади его тела зомби, как правило, упорно поднимается. Будто он и не мертвец вовсе, а детская кукла для малолетних дебилов «ванька-встанька». Почему для дебилов, я вам расскажу как-нибудь в другой раз, а пока передо мною стояла проблема, требующая безотлагательного решения.

Мы сюда притопали искать карту Слона — и лишние зрители нам ни к чему. В особенности если они — явные марионетки и где-то за ширмой по соседству может прятаться сам хозяин театра.

Я живо представил, как этот неведомый злыдень, пластический обер-хирург Зоны, приделывает трупам маски живых людей, хихикает и потирает руки.

После чего с негодованием дал очередь в лже-Гордея, точнехонько под обрез его ветхих плеч.