Живая земля

Оглавление

– Спасибо, – ровным контральто сказала официантка. – Буду иметь в виду. Какой коньяк желаете?

– Не важно, – спокойно сформулировал Денис. – Сама чего-нибудь придумай. Только в пределах разумного.

– «Мартель»?

Денис очень кстати вспомнил Студеникина и ответил:

– Женских напитков не употребляю.

– «Хеннеси»?

– Допустим.

– Лимон?

– Обойдусь. Сто «Хеннеси» и кофе, черный. С сахаром.

– Сахар на столе.

Тем временем тамбовский волк брутально высморкался в платок с монограммой и сказал печальному:

– Ты, Петруха, слишком себя жалеешь. Надеялся, искоренял… На себя надо было надеяться. Понимаешь? На себя. И на друзей. И на родню свою. На ближний круг, понял? И больше ни на кого. Ты думал, они тебе подарки будут делать? Я тоже был как ты. Тоже надеялся. Тоже первые годы – как на крыльях… Не верил, что так бывает. Новое государство, новая экономика, новая жизнь… Отдаем Россию в руки бизнеса… Сами уезжаем в Сибирь… Крупнейшая в истории безналоговая зона… Делай вещи, а не деньги… Производи свое и будь хозяином…

– Да! – выкрикнул печальный, и из его рта вылетела слюна. – Они нас всех на это купили! Делай вещи, а не деньги! Они всех нас развели, а сами, суки, под Купол, и – привет.

– А ты чего хотел? – спросил волк. – Чтоб они день и ночь о тебе ненаглядном думали?

Печальный заморгал.

– Ну… Зачем день и ночь?.. В меру, конечно. Это ж все-таки их работа.

– Их работа – держать! – прорычал тамбовский человек и обвел дымный зал налитыми кровью глазами; Денис успел отвести взгляд. – Держава – от слова «держать», понял меня? Держать и не пущать – вот их функция! Один раз пустили китайцев – до сих пор не можем опомниться.

– А я тут, значит, ни при чем? – спросил печальный, делаясь еще печальнее.

– Конечно! При чем здесь ты?

– Но я ж, блядь, гражданин!

Тамбовский волк захохотал.

– И что дальше? От налогов тебя освободили, пожизненно. Сына твоего в армию не забрили – без него народу хватает. Тебе мало? Дальше сам думай. Сам о себе беспокойся. Делай вещи. Береги и сберегай сбереженное. Эй, мать! Девушка!

Официантка торопливо поставила перед Денисом рюмку и повернулась на зов.

– Морошка есть у вас? – спросил волк.

– Конечно.

– Архангельская?

– И тверская, и архангельская, и муромская. Двенадцать сортов.

– Неси порцию.

– У нас порции по килограмму.

– В самый раз, маманя! Я эту падлу строго килограммами употребляю. И тебе советую. Смотри на меня: всю ночь сижу, два литра выжрал – и трезвый. И еще весь день сидеть буду. Только чтоб ягода нормальная была, не давленая.

Денис пригубил из широкого бокала, ничего не понял, выпил половину – понравилось; а кофе и вовсе был великолепен. Через минуту голову и тело расслабило, и происходящее за соседним столом перестало интересовать. Как раз на экранах замелькал последний клип Афони Веретено, с подмонтированными кадрами из третьего «Буслая»: главный герой топором разрубал боевого андроида, в точности как в первоисточнике: пополам до седла. Денис был вполне равнодушен к «Буслаю», но уважал Афоню Веретено, особенно его альбом «Все и вся», особенно заглавный трек, целиком смикшированный из аутентичных стонов и криков, издаваемых девственницами в момент расставания с невинностью; финальная кода, где с математически просчитанной причудливостью сплетались звуки боли и восторга, вылетающие из двух тысяч девичьих гортаней, пробирала до костей. После такого хотелось жить.

– Во! – крикнул тамбовский волк, которому, видимо, морошка ударила в голову, и указал пальцем на Дениса. – Вот сидит! Это, как его, блядь… новое поколение! Давай у него спросим, где он хочет жить, в старой Москве или в новой! Э, паренек! Слышь? На два слова подойди!

Денис медленно допил коньяк, тщательно промокнул салфеткой губы.

– Пошел ты в лифт, – сказал он. – Где ты тут паренька увидел?

Тамбовский знаток морошки побагровел, потом рассмотрел представителя нового поколения внимательнее и побагровел еще сильнее: против Дениса шансов у него не было.

– Грубый ты, – мрачно сказал он.

– Зато молодой и красивый, – добавила одна из дам, опять проснувшись. – Не то что вы, старые балбесы. Скажите молодому человеку, пусть меня с собой возьмет.

– У него на тебя денег не хватит, – рассмеялся тамбовский человек. – Слышь, братуха! Не обижайся на меня. Ты молодец, смелый. Я б тебя застрелил, но мне лень. Хочешь выпить?

Денис отрицательно покачал головой, думая о том, что тамбовец оказался не из слабых. Не решившись на физическое столкновение, он решить взять свое другим способом. Морально. Унизить неприятеля посредством игры слов. К счастью, тут зазвонил телефон.

– Ты где? – спросил Модест. – Договаривались же. Я пришел, тебя нет… Приходи, тут сегодня каша гречневая с горячим молоком.

– Уже бегу, – ответил Денис, принимая деловой вид, и попросил счет.

На улице было совсем светло. Женщина в платке отдирала с веревок замерзшие ребра серых простыней. Старуха крошила птицам хлеб. Этот тамбовский разложенец, конечно, прав, подумал Денис. Но не во всем. Иногда они о нас думают. Об этой старухе, например, подумали. Провели закон, чтоб люди старше семидесяти пяти жили только на первых этажах. А не мучились, поднимаясь по лестницам. Живут они, конечно, не поодиночке, в коммунах, по двое-трое в комнате, – но старикам, наверное, так даже лучше, в компании доживать всяко веселее.

В «Чайнике» почему-то было пусто. Денис поискал зеленого товарища – нигде не увидел. Зато увидел несколько сломанных стульев и мрачного Кешу, владельца закусочной, – Кеша возил шваброй по кафельному полу, сгонял из-под столов к центру зала мутную малиновую воду.