Живая земля

Оглавление

Нет, не так, сказала Таня. Это ты у нас весь в белом, самый правильный и честный. Всегда там, где трудно и тяжело. Там, где наблевано и воняет, где надо бесплатно махать кувалдой и жрать селедку с морковкой. Там, где менты обезумели от безнаказанности, а скорая помощь приезжает через полдня. А вокруг тебя – сплошь гнилые, недостойные существа с мелкими страстишками. Презренные обыватели…

Они сказали друг другу еще что-то, какие-то обидные слова, какие-то фразы, пропитанные неловкостью и досадой, Денис не особенно прислушивался, Таня, кажется, тоже, спор был давний, и все аргументы выучены наизусть, один начинал говорить – другой за него заканчивал, про себя или вслух; не спорили – вяло препирались, совместно пережитый страх забрал все силы, но просто так стоять и молчать тоже было невыносимо. В конце концов Денис предложил прекратить. Иди домой, грубо велел он. К себе. Не хочу тебя видеть. У нас ничего не получится. Звони своему другу Голованову, пусть прилетает, как волшебник на голубом, бля, вертолете, и забирает тебя. Звони прямо сейчас, при мне. Чтобы я слышал. Давай. Скажи, что на все согласна, лишь бы свалить из этого гадюшника.

Ладно, сказала Таня, резким движением разъяла замок на сумочке, достала телефон: дорогое изделие, контрабанда, с множеством необходимейших опций, включая навигатор движения по основным мировым столицам, постоянно обновляемый ресторанный гид, онлайновую трансляцию с литиевой биржи, а также безлимитную связь с орбитальными и лунными китайскими курортами.

Стой, пробормотал Денис. Подожди.

Что, спросила Таня, криво улыбаясь. Передумал?

Смотрела и ждала. Ожидание ее было спокойным, ровным, таким, когда любой вариант означает выигрыш. Скажу «не звони», подумал Денис, – она не позвонит. Скажу «звони» – она подчинится. Главное – снять с себя ответственность. Потом она все равно поступит по-своему. Позвонит, кому захочет. Сделает, как ей надо. Но виноват будет кто-то другой. Денис Герц, или Глеб Студеникин, или миллионер Голованов, или шофер скорой помощи, или черт лысый.

Дай телефон, сказал Денис. Я поговорю с нашим общим другом.

Глеб ответил после первого же гудка: голос хриплый, больной, скверная дикция, хотелось отодвинуть аппарат подальше от уха, как если бы радиоволны могли передавать не только звуки, но и слюну, вылетающую из мокрого рта.

– Наконец-то! Надеюсь, у тебя все нормально?

– Отлично, – ответил Денис.

– Ты мне нужен, брат. Приходи.

Студеникин сипло прокашлялся, стал бормотать, быстро, одышливо, проглатывая слова:

– Приходи давай. Сегодня. Обязательно сегодня, понял? Все брось и приходи. Ночью. Только один, понял? Один! Когда будешь готов, позвони, я скажу адрес… Не придешь – будешь всю жизнь жалеть, понял?

И опять задохнулся в длинном кашле.

– Я не смогу сегодня, – сказал Денис.

– Сможешь.

Таня продолжала ждать. Со слабой усмешкой наблюдала, как заходит в «Евроблины» очередная веселая компания.

– Что-то случилось? – спросил Денис.

Глеб нетрезво захихикал:

– Ты не понимаешь?

– Нет!

– Время настало, брат, – прошептал Студеникин. – Время настало. Приходи. Я больше не могу.

Денис не стал уточнять, какое время настало, для чего. Нажал кнопку, отдал Тане телефон.

– Очередная проблема? – ледяным тоном осведомилась она. – Крутой расклад? Бросай все и будь там, где я скажу? И не опаздывай?

– Не твое дело, – сухо ответил Денис и зашагал прочь.

Надо было искать такси, ехать в больницу. Надо было найти деньги. Разыскать Модеста, занять у него. Или, лучше, зайти к Вовочке, вечерами он всегда дома.

Зашагал, быстро, не оглядываясь. Врач сказал, что у Годунова инфаркт. Старый Гарри нянчил вывернутую левую руку, стонал, матерился. Рассказывал, что у него все натуральное, и сосуды, и мотор, и печень, и желудок, ни грамма пластмассы, пятьсот тысяч километров без капремонта, а врач смотрел озабоченно и скороговоркой отдавал команды медсестре: пять кубов того, десять – этого, капельницу, звоните в стационар, пусть готовят палату интенсивной терапии и реаниматоров…

«Не умрет, – сказал себе Денис. – Не умрет. Такие должны жить долго. Желательно – вечно».

Вовочка был томный, печальный и сутулился больше обычного. «Он годится Годунову в сыновья, – подумал Денис, – а выглядит старше. Неопрятный мужичок, как бы нарисованный малоталантливым художником и потом этим же художником полустертый и так оставленный. Правда, чисто выбрит, – когда жил у матери, брился каждое утро, долго; ванну занимал на целый час. Такие бледные мужички с вялыми плечами всегда тщательно бреются, иначе выглядят совсем неказисто».

– Хорошо, что ты пришел, – сказал Вовочка, явно искренне обрадованный. – Давай чай пить.

– Времени нет, – ответил Денис. – У меня беда.

Выслушав, Вовочка официально подобрал живот.

– В больницу ехать не обязательно. Туристу из Новой Москвы обеспечат первоклассный уход. Инструкция номер семнадцать – двадцать пять: приезжие из Новой Москвы приравниваются к иностранным гостям и имеют преимущественное право обслуживания в местах общественного питания, а также при оказании медицинской помощи. Понял? Иди на кухню, доставай конфеты. Мать не звонила?

Кухня Денису не нравилась, и вся квартира не нравилась, хотя Вовочка на своей загадочной налоговой службе имел неплохой оклад и даже содержал домработницу. И матери тоже не нравилось это просторное сумрачное логовище, обставленное без мысли и идеи, нелепыми шкафами, столами, диванами: Вовочка неоднократно предлагал ей переехать к нему, оставив квартиру сыну, но мать не хотела, отказывалась: неуютно, а главное – седьмой этаж, подруги не поймут. Скажут – продалась за комфорт…