Интервенция

Оглавление

Но у каждого своя работа. У репортера она заключается в том, чтобы давать материал, желательно эксклюзивный или по крайней мере добытый раньше, нежели до него сумели добраться коллеги. Так что для старта такое начало кампании, когда ты один из первых высадился на землю этого города, – очень даже неплохо. Джекоб представил огромный заголовок на полосе газеты, для которой тоже, по совместительству с телевидением, гнал информацию: «Наш корреспондент первым ступил на русскую землю». Наверное, отметят, что в этот город никогда еще не входили иностранные войска. Впрочем, на подобные высказывания наложено строжайшее табу. В Петербурге отнюдь не свергали очередной тоталитарный режим за неимением такового. Пропагандистское обеспечение акции было совсем иным. Но какое до этого дело журналисту? Единственное, что от него требуется, – качественно писать то, что нужно. И стараться это делать лучше своих коллег. Тогда карьера у тебя состоится.

Другое дело, что Джекоб явился сюда не ради карьеры, и уж тем более не для того, чтобы гоняться за сенсациями. Хотя бы потому, что с карьерой у него и так все было неплохо. Его очень ценили как военного журналиста, который умеет проходить туда, куда иным дорога заказана. Так что Джекоб Абрамс поехал в эту командировку, чтобы отдохнуть от бесконечной войны. От этого сочетания – запаха мужского пота, пороха и горелого человеческого мяса. Он ехал в этот город как на отдых. Надеясь, что хоть тут не придется ходить в туалет, прикидывая, откуда по тебе будут стрелять.

Казалось бы – все же странное место для отдыха. Но дело в том, что Джекоб в последнее время, возвращаясь в Америку, ловил себя на мысли, что в родной стране он жить просто не может. Скучно ему было в Америке. Вот и получалось, что он выбрал поездку, которую его коллеги рассматривали как большое и серьезное приключение.

А потому Джекоб охотно уступил бы честь первым вступить в город любому другому работнику прессы. Но только вот, как выяснилось, из всех акул пера и телекамеры он был единственным, кто имел опыт прыжков с парашютом. Да и вообще. Военных корреспондентов среди аккредитованной при пресс-службе корпуса медиапублики, кроме него, вообще не нашлось. Все какая-то шелупонь, чуть ли не из светской хроники. Оно и понятно – это не горячая точка, сюда послали кого попроще. И посговорчивей. Потому что военные журналисты цену себе знают – и берут за свои услуги дорого.

– Сэр газетчик, как, все тихо? – раздался голос Риккардо.

К Джекобу, жизнерадостно улыбаясь, подошел парень-латинос. Это был молодой солдат, приданный Джекобу в качестве то ли ординарца, то ли охранника. (Хотя в ординарцах Джекоб не особо нуждался, а в качестве охраны этот салага представлялся величиной близкой к нулю.)

Риккардо был веселым парнем, любителем поболтать и побегать за девицами. Газет он не читал из принципа, будучи твердо уверен, что «там одно вранье», по телевизору смотрел лишь спорт и МTV. Но тем не менее журналистов парень сильно уважал – как любой средний латинос из бедных кварталов уважает удачливых проходимцев, устроившихся так, чтобы не работать и деньги получать. А именно так он и расценивал работников прессы.

– А что может быть тут громкого? Это что тебе, высадка в Нормандии? – лениво бросил Джекоб, прикуривая сигарету.

– Верно, – согласился Риккардо, хотя вряд ли знал, что же там, в Нормандии, случилось и где она вообще находится.

Помолчав, ординарец спросил:

– Слышь, газетчик, правду ребята говорили, что этот город еще ни разу не был взят врагом?

– Риккардо, попридержи язык, если не хочешь иметь лишней головной боли и слушать поучения военного психолога. Вбей себе в башку раз и навсегда: мы пришли сюда не как враги, а как друзья. Наша задача – навести порядок и помочь русским создать в Петербурге нормальное демократическое управление.

Эту тираду Джекоб произнес скучным казенным тоном – то есть так, как ее вдалбливали солдатам. Надо сказать, что во время подготовки операции пропагандисты не жалели времени и сил. О мирном характере предстоящей миссии не талдычили разве что кофеварки. Непонятно было только – с чего бы такие усилия? Ведь так оно в самом деле и было! Петербург – это не Узбекистан и не Иран, где пришлось свергать существовавшую там власть. В этом городе – как, впрочем, и во всей России – власти, по большому счету, уже никакой не было. Да и России не было. С ней случилось примерно то же самое, что за пять лет до этого с Украиной. После скандала, разразившегося на последних внеочередных президентских выборах, начались выступления оппозиции. Но все-таки выборы решили переиграть. Вышло еще хуже. Протестовать стали уже другие. Одни регионы признали результаты выборов, другие – нет. Далее – регионы стали шантажировать центр, выдвигая свои требования… В общем, доигрались. В итоге страна развалилась на кусочки, в каждом из которых сидели свои мелкие начальники, начальнички и полевые командиры. А в Петербурге не было даже этого. Почти год город находился в состоянии полной анархии. Разве может один из знаменитейших городов мира и дальше находиться в таком вот состоянии? Правильно – никак не может. Тем более что поблизости имелась атомная станция, да и много чего разного другого было вокруг – не менее веселого.

Были и еще кое-какие обстоятельства, подвигнувшие начальство на операцию… В самом деле, если кто-то бросил хорошую вещь и она валяется бесхозной, то почему бы ее не поднять, не взять и не поделить? Желающих принять участие в этом хватало и в Штатах, и в Европе. И уж в любом случае назвать ограниченный миротворческий контингент НАТО захватчиками язык не поворачивался.