Охотник на ведьм

Оглавление

— Да, — кивнул Казимерас, — стайные твари, нападают на одиноких путников. Погоди, у тебя на пистолете есть глушитель, если не ошибаюсь.

— Есть, — согласился я. — А что толку? Ты следы видел? Там собачки не маленькие, чуть не с теленка ростом. Им сорок пятый — как слону дробина, пусть и серебряная.

— А что думаешь о пропавшей девушке?

— Распяли эту девушку давно на какой-нибудь пентаграмме. Так что шансов найти ее живой и невредимой практически нет, — подвел итог я.

— Что мне в тебе нравится, — усмехнулся Казимерас, — так это искренний «пессимизм».

— Лучше быть живым пессимистом, чем трупом, полным оптимизма. Да, и еще одна вещь не дает мне покоя. Хутор. Я последнее время эти лесные домики вообще недолюбливаю, а с такой предысторией — еще больше. Бить по площадям не выйдет, надо объекты в связке отрабатывать.

— Что ты имеешь в виду?

— Что имею, то и… сам понимаешь. Нам необходимо дождаться очередного сборища на хуторе, вечером провоцировать собак, подставив им ксендза, сидящего в одиночестве, валить в темпе вальса этих тварей и сразу выдвигаться на пленэр.

— Почему именно в такой последовательности? — поинтересовался Казимерас.

— Потому, что нельзя давить гадину наполовину. Если убьем только собак, то Некромант — если он там — придумает что-нибудь более изощренное, и ксендз все равно погибнет. Чтобы спасти и его, и поселян с поселянками, надо зачищать всех. Начисто, без сантиментов и соплей.

— А почему сразу не отправиться на хутор?

— Хочешь, чтобы Некромант призвал собак на подмогу? Будет чем заняться и без них.

— Ну да, в общем ты прав, — кивнул он.

— Сам посуди, — я повернулся к ксендзу, — вечеринки в городке — это так, безобидная игра в крысу, как говаривал Остап Ибрагимович. Здесь подбирают только будущих слуг. То, что происходит на хуторе, гораздо серьезнее; там собираются люди повыше рангом и посильнее. Имею в виду магические знания, — уточнил я.

— Может позвонить монсеньору? — спросил Казимерас.

— Помощи попросишь? — я покосился на ксендза.

— Нет, для начала — совета. Не думаю, что он будет так любезен и сразу пришлет своих Ватиканских волкодавов.

— Кастелли прав, — кивнул я. — Ведь мы не давали своего согласия на сотрудничество. С чего бы ему помогать? Из любви к искусству?

— Думаю, при необходимости он не откажет в помощи. Но просить без твердой уверенности, что это не пустышка, рожденная в воспаленном мозгу моего коллеги, будет неправильно.

— Дело говоришь, — согласился я, — хороший совет нам не помешает. Позвони, лишним не будет. Только завтра утром, а не сегодня. Я, пожалуй, тоже позвоню одному «специалисту» по Нежити Британских островов. Слушай, давай дождемся вечера и попросим твоего коллегу посидеть на веранде. Вместо живца. Очень хочу этих собачек рассмотреть. Вдумчиво и внимательно…

— Твою богомать, — вырвалось у него. Он несколько секунд подумал, подняв глаза к небу, и все же добавил: — Господи, прости меня грешного.

— Скажи мне, святой отец, — спросил я, состроив невинное выражение лица, — очень интересно, за что ты постоянно извиняешься? За богохульство или за то, что в данном случае собираешься своего коллегу выставить приманкой?

— Сказал бы я тебе, — пробурчал Казимерас.

— Понял, уже ушел…

Я и правда ушел. В комнату. Выбрал из сумки Глок и три снаряженных серебряными пулями магазина. Надеюсь, стрелять сегодня не придется, но подготовиться не мешает. Из потайного отделения рюкзака выбрал запасной ствол, глушитель и стилет. Расчехлил и зарядил дробовик для Казимераса. Надо будет предупредить, чтобы в случае чего не надумал им пользоваться вместо дубины, как в прошлый раз. Эдак дробовиков не напасешься. Привел оружие в боевую готовность и спустился вниз. Война, как говорится, войной, а обед по расписанию.

Около десяти часов вечера побледневший ксендз вынес плетеное кресло на веранду и уселся лицом к саду. Даже отсюда я вижу, как дрожат его руки, лежащие на подлокотнике. Я понимаю, что мы поступаем некрасиво, но что прикажете мне делать? Иначе эти твари не появятся; это вам не простые шавки, им обманку не подсунешь…

Казимераса, несмотря на протесты, я отправил в противоположную часть дома. Если он останется здесь, Баргесты не придут. Эти твари не просто умные — они хитрые, и чутье у них — дай Бог каждому! Я устроился в комнате, у входа на веранду. Уселся на стул и положил на колени пистолет с навинченной трубой глушителя. Несколько раз глубоко вздохнул и постарался полностью расслабиться — как тогда, когда подкарауливал ведьму во дворе бильярдного клуба. Это трудно — полностью закрыться в себе, оставляя в рабочем состоянии только зрение и слух. Так или иначе, но на любой шорох мы реагируем мыслями, которые выдадут наше присутствие с головой. Вот и приходится включать рефлексы, оставляя раздумья на потом. Поначалу жутко неудобно, но потом привыкаешь в этому состоянию. Ощущения? Словно выходишь из своего физического тела, охватывая все окружающее пространство сразу, накрывая огромной чашей осознания…

Медленно потекли минуты. Ксендз, сидящий на веранде, дополнял вечерние звуки легкой барабанной дробью, которую выстукивали его зубы. Не смейтесь, это правда! Понимаю, что на его месте я вел бы себя так же. Баргесты — это вам не стая одичавших собак, это гораздо серьезнее…

IV

В ожидании проходит час. Ксендз, сидящий в кресле, уже не трясся — он скулил от страха, словно избитый пес. Терпи, святоша, терпи, если хочешь жить. Проходит еще несколько минут — и я понимаю, что неподалеку появляются чужие. Чуждые этому миру твари, вызванные злым гением неизвестного Мастера. Нет, я их не вижу — чувствую. Будто где-то рядом зарождается буря — все затихает, наступает оглушительная тишина и наваливается тоска… Смертная тоска, которая выбивает желание жить. Теперь я знаю, что это такое — когда люди, доведенные до этого состояния, уходят из жизни. Инстинкты самосохранения, заложенные в нас природой, идут к черту, когда душу тяжелой черной волной захлестывает вязкое чувство пустоты.