Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 01

• Предыдущая
• 4/215
• Следующая

– Все о'кей. Вы оштрафованы на три доллара за незаконную стоянку. Напротив пожарного крана.

Когда полисмен удалился, шаркая тяжелыми ботинками, убийца сел за руль «фольксвагена», включил зажигание, отомкнул ключом рулевую колонку. В ту же секунду дверцы «фольксвагена» разом отворились и в машину втиснулись трое здоровенных верзил в низко надвинутых шляпах. Недавний гость Гриневых почувствовал, как нечто твердое – очень похожее на дуло «кольта» калибра 0,45 – уперлось ему под ребра, а незнакомый голос с заметным китайским акцентом не терпящим возражений тоном сказал:

– Здорово, Лефти! Ведь ты Лефти Лешаков, не правда ли? Не отпирайся, беби! Тут все свои. Нам захотелось покататься с тобой, Лефти. Пока дуй по Пятой! А ну, нажми на газ!

И Лефти (Левша) Лешаков нажал на газ, чувствуя, как опытные проворные руки ловко освобождают его от денег, чековых книжек и револьвера «кольт» калибра 0,38 выпуска «Детектив-спешел».

Глава вторая
Ужин а-ля Джеймс Бонд

Джин Грин вернулся к своему креслу в карточном зале клуба «РЭЙНДЖЕРС», куда допускались с гостями только офицеры запаса, члены организации «Ветераны войны в Корее», бывшие командиры специальных разведывательно-диверсионных войск, старших братьев знаменитых «зеленых беретов».

– Ну что? – спросил Джина Лот. – Дозвонился?

Окунув пальцы в небольшую серебряную чашу с ароматной водой, в которой плавала лимонная корка, Лот тщательно вытер пальцы салфеткой.

– Не везет, – ответил Джин. – Почему-то никто не отвечает, хотя отец с матерью сегодня никуда не собирались, а в это время они всегда смотрят телевизор. Может быть, они вышли в садик. Позвоню попозже.

На кофейном столике между двумя удобными креслами уже стояли две большие чашки горячего кофе «Эспрессо» и наполненные коньяком рюмки.

В «Рэйнджерс» члена клуба от гостя всегда можно отличить по клубному галстуку, который носят бывшие офицеры-рэйнджеры, а иногда, во время официальных приемов, и по густым рядам миниатюрных крестов и медалей на левом лацкане смокинга, наград, полученных за свою и чужую кровь, пролитую в «Стране утренней свежести».

Лот, как всегда сдержанно элегантный, в безукоризненном вечернем костюме, сшитом в Филадельфии у Джонсона, портного Эйзенхауэра и Никсона, был в клубном галстуке.

По Джину было видно, что он, пожалуй, слишком молод, чтобы быть ветераном в корейской войне. Его имя, к его большому огорчению, не значилось в маленькой, но богато изданной книжечке с гербом клуба на кожаной обложке. Эти книжечки со списком членов клуба лежали здесь почти на всех столах и столиках, и на каждой белела этикетка с надписью: «Не выносить из клуба».

Лот бережно нянчил в руке хрустальную рюмку с четырнадцатидолларовым коньяком «Martell Cjrdon Bleu», согревая ее теплом своей широкой ладони.

– Самый дорогой мартель, – произнес он с почтением в голосе. – Это получше твоей любимой водки.

– Каждому свое, – ответил Джин, садясь в кресло и вытягивая свои длинные ноги. – De questibus non est disputandum. О вкусах не спорят

– Сигарету? – спросил Лот.

– Ты же знаешь – я курю только свои.

Джин достал из карманов и положил на столик большой, на полсотни сигарет, портсигар из вороненого оружейного металла и блестящую черную зажигалку фирмы «Ронсон».

– Как тебе понравился обед? Разумеется, наш клуб не «Твенти-Уан», не «Эль-Марокко» и не «Сторк-Клаб», но…

– Брось! Не скромничай! Это был выбор настоящего гурмана!

– Моя фантазия была выключена, Джин. Разве тебе ничего не напомнил этот обед?

Джин перевел недоумевающий взгляд с насмешливых голубых глаз друга на потолок.

– Стой, стой, стой… Мы начали, как всегда, с рюмки водки…

– К сожалению, не было досоветской рижской водки «Волфсшмидт», поэтому я попросил принести смирновскую № 57.

– Правильно. Потом ты пил кларет «Мутон Ротшильд» урожая тридцать четвертого года, а мне заказал шампанское, которое продается французам только на доллары.

– «Дом Периньон» сорок шестого года, – с легкой укоризной в голосе напомнил Лот. – Пятнадцать долларов!

– О да! Затем, подчиняясь явно какой-то системе, ты взял на закуску русскую белужью икру, а меня угостил копченой севрюгой. Затем ты съел телячьи почки с беконом, горошком и вареным картофелем, а я погрузился в котлеты из молодого барашка с теми же овощами…

– Молодец, Джин! Терпеть не могу варваров, которые пожирают все без разбора, лишь бы пузо набить! Умение насладиться изысканными блюдами – вот что поднимает нас над животными и дикарями.

– Еще ты настоял на спарже с соусом по-бернски. А закончил ты клубникой в кирше, а я ананасом… Постой, какой я осел! Как я туп! Наконец-то я вспомнил! Да ведь это же ужин, заказанный Джеймсу Бонду его шефом Эм!

– В каком романе?..

– В романе «Мунрэйкер», глава… глава пятая! Какая остроумная идея! Ты молодец, Лот! А я стал уже забывать героя своей юности… Помнишь Лондон, Оксфордский университет, наши похождения? – и друзья наперебой стали вспоминать недавние годы.

Они встретились в развеселом лондонском Сохо сразу же после корейской войны. Джин только что приехал из Соединенных Штатов и поступил в Оксфордский университет, надеясь стать бакалавром словесных наук, а Лот, офицер-рэйнджер, с «Серебряной звездой», «Бронзовой звездой» и «Пурпурным сердцем», уволенный в запас по ранению, путешествовал по Европе. Немец по происхождению, участник второй мировой войны, он добровольно пошел в армию Соединенных Штатов после первых же залпов на 37-й параллели в Корее, дослужился в рейдовом батальоне рэйнджеров до звания первого (старшего) лейтенанта, командовал воздушно-десантной разведывательной ротой и благодаря службе в армии дяди Сэма завоевал право стать полноправным гражданином Соединенных Штатов Америки, о чем он мечтал еще со дней агонии «третьего рейха».

• Предыдущая
• 4/215
• Следующая