АТЫН

Оглавление

135

— Уважаемый Улахан Тойон Рода Белого коня! — Так официально я начал речь, — Вы, Тойоны Старших Родов, проворонили масштабный заговор, который готовился не знаю сколько времени. Почти в каждом ауле – склады с оружием и ячейки активистов. Сколько вы казнили смутьянов?

— Триста, — ответил Тыгын.

— Вот. И неизвестно сколько осталось. У тебя две тысячи бойцов. Если бы во всех улусах одновременно начались бунты, вы бы просто не успели и не смогли их подавить. А еще и кое-какие степные роды готовы были выступить на стороне повстанцев, вспомни род Халх. Тебе просто повезло, что один козёл пропалился, а то бы ты имел большие проблемы. Дать мастерам возможность уходить, куда они хотят. Флаг им в руки. Не факт, что они будут уходить, по сути, им идти некуда, но такая возможность должна быть. Это снимет ненужную напряженность в этой среде. Короче, закон нужно менять.

— Я давно это понял. Только как к этому отнесутся другие Улахан Тойоны?

— А никак. Если последыши Омогоя начнут войну, то всем будет уже не до законов. А тебе срочно надо увеличивать армию и привлекать союзников, если они еще остались. И срочно, очень срочно тренировать бойцов.

ГЛАВА 29

— А что такое оккупанты? — спросил Тыгын.

— А-а-а, этот чудак нахватался слов у Гольденберга. Это значит, что вы – люди, которые заняли чужие земли. Обычно – военные, которые оккупируют, а потом приезжают гражданские и начинают грабить оккупированную страну. Но что-то я здесь не вижу никого, кто бы грабил. А понять побеждённых можно. А что ты хотел, Тыгын? Обычное явление. Стоит только наладить жизнь среди варваров, выстроить нормальную систему земледелия, ремесленничества и безопасного товарообмена, так через некоторое время некоторые байчики начинают думать, что неплохо бы и самим порулить этой красотой. Я этого насмотрелся. Только они забывают одну вещь – без, так называемых оккупантов, система развалится через некоторое время, и они снова скатятся в междоусобные войны и своей жадностью разрушат всё, до чего смогут дотянуться. Так что ты не переживай. Не эти бы восстали, так другие бы – точно. Мало что ли обиженных на белом свете?

Тыгын подумал немного и снова вернулся к теме тойонов:

— Ты прав. Некоторые Тойоны уже не могут ничего. Большинство из них нынче сидят по своим улусам, в богатых дворцах, погрязли в роскоши и пуховых перинах с наложницами. Заросли салом, на коня уже запрыгнуть не могут! Праздность – вот мать всех пороков.

Видимо, наболело у него, так что он стал с посторонним это обсуждать. Вырождение элит, обычное явление в замкнутых кастовых сообществах – поставил я диагноз. Немудрено, что подняли голову всякие повстанцы. Почувствовали слабину, да еще и получили в свои руки новое оружие.

— Новая кровь нужна не только для рождения детей, — сказал я, — нужна новая кровь для власти. Иначе нас просто сомнут числом. Так что после обеда надо начинать тренировки с грохотом, огнём и паникой. Я тебе подскажу пару моментов, но во всем остальном будете делать сами, только сами.

А мне нужно прям сейчас поговорить с Ичилом по поводу противодействия возможному применению ОМП, ибо если какая пакость может случиться, то она непременно случится, это еще Мэрфи сказал. Ичил находился в самом распрекрасном настроении. Он что-то себе мурлыкал под нос, раскладывая на тряпке свои зловещие инструменты. Я отдал ему напильник, который извлёк из рюкзака.

— Зачем это? — спросил он.

— Этой штукой, которая называется напильник, можно очень хорошо подпиливать зубы. Прямо до, — меня самого аж передёрнуло. Я стоматологов боюсь панически, а как представлю, что напильником шоркают по зубам, так вообще холодным потом покрываюсь, — нерва, так вот, ежели допрашиваемый упирается и хранит военную, государственную и коммерческую тайну, можно помочь ему облегчить совесть.

Ичил взял напильник.

— Хорошая вещь. Удобная. Это из того мира?

— Прихожу домой с работы, рашпиль ставлю у стены… Из того. Ну что, ты вот мне скажи, как будем бороться с супостатом, если он применит химическое оружие?

— Пока не знаю. Ты мне расскажешь, что это такое, а я подумаю.

— Ну тогда пошли перекусим, и надо будет тренировку устроить бойцам. Ну, показать, как минимум. У них вообще-то полусотники есть для этого.

После обеда мы собрались у Тыгына и я расписал диспозицию по тренировкам. Типа, я вас всех видал далеко, я рассказываю основные принципы, а вы уж тут сами как-нибудь, без меня. Собрались, к слову, все полусотники Тыгыновой охраны. Талгат, Бэргэн и еще кто-то, которых я не знал. Вывели в чисто поле бойцов, построили. Ичил разложил свои бухалки в рядок, отверстиями к строю, пожег фитиль и очень быстро убежал в сторону. И правильно сделал, потому как паника и неразбериха была совершенно невыносимая. Кому-то, похоже, свернули шею в этой толкотне. Лошади хотели убежать, бойцы хотели убежать тоже, и все одновременно. Когда раненых унесли, я Тыгыну и командирам сказал:

— Так проверяем три раза. Если за три попытки боец или лошадь не привыкли к выстрелам, не перестали шарахаться, то можете этих коней с всадниками отправлять на пенсию. Грядёт новая эра, и, при некоторых неблагоприятных обстоятельствах, эта эра будет эрой стали и пороха. Кто не будет к ней готов, те умрут сразу. Кто будет готов – умрут позднее. Некоторые, самые умные, выживут. Вечером я расскажу о тактике конных подразделений при массовом применении противником огнестрельного оружия. Работайте.

Ичил отдал свои бабахалки Бэргэну, и мы разошлись по своим делам. Уподобляться товарищу Буденному или Ворошилову никак не хотелось. Ну не моё это, и весь разговор. Тем более что мои представления о конных атаках начинались кинофильмом "Чапаев", им же и кончались. По моему мнению, тактика таких подразделений ничуть не изменились за три тыщи лет: так же на белом коне впереди толпы скачет народный герой, и так же его самым первым убивают. Может, у конноармейцев во все времена мозги устроены совершенно по-особенному, радует одно – у противников они устроены так же. Зачем себя насиловать такими материями, думаю я, когда можно совершенно спокойно заняться чем-нибудь более полезным. Например, навестить Сайнару и признать свои промахи. Если женщина неправа, то надо, как минимум, попросить прощения. Прошение прощения несколько затянулось. Я уже и так упрашивал, и этак, и вот этак. Но она была неумолима. Когда мы отдышались после очередного раунда переговоров, она сказала: