АТЫН

Оглавление

ГЛАВА 11

Куда же вы, Бертран де Борн, куда вас чёрт несет? От переломов меня, видимо, спас рюкзак с барахлом. Я упал на спину, крепко приложившись об мелкую острую щебенку задницей и немедленно прокомментировал этот факт комплексным заклинанием. Когда яркие круги от вспышки молнии перестали мельтешить в глазах, я осмотрелся. Это, совершенно очевидно, не овраг, и даже не средняя полоса России. Тут у меня щелкнуло в голове, я сбросил рюкзак и быстро посмотрел за спину, если я сюда провалился, может эта дыра еще на месте? Покрутил головой – прямоугольник с яркой сиреневой окаемкой плыл на высоте метра два и колыхался как медуза. Сквозь него, кратковременно, как в неисправном телевизоре с искрящим контактом, промелькивали стены оврага, кусты и край неба с грозовой тучей. Я рванул за ним с криком "Стой, паскуда!" Но портал поднимался всё выше, растянулся в ширину метров до тридцати, потом резко схлопнулся и исчез. Всё. Прощай, прощай, Одесса-мама.

Обессилев, я стоял как столб, в голове было пусто, навалилась усталость от таких переживаний. Адреналиновый откат. Если какая-то пакость случается, то есть вероятность, что она случится и с тобой. Типа чайника, в котором замерзает вода, несмотря на то, что сам чайник стоит на включенной электроплите. Вероятность десять в минус сорок третьей степени. Как сейчас помню. Всё-таки современный человек, получивший иммунитет от фантастических романов, устойчивая штука. Просто у меня в сознании образовалась дыра от резкой смены обстановки. Новые обстоятельства требовали поменять модель поведения, а я пока ещё по инерции был не здесь. Как там доктор Курпатов советовал? При автомобильной аварии, к примеру, чтобы не допустить панической атаки, надо отстраниться от ситуации, занять себя монотонной деятельностью и вслух комментировать каждое своё действие. Если самому с собой стрёмно разговаривать – слишком напоминает шизу, так можно представить себе, что Дух Маниту согласился тебя выслушать. Некоторые, как говорил Курпатов, вообще имели привычку по утрам разговаривать с кофемолкой. Очень похоже, ага. Когда кофемолка тебе отвечает, это сильно напоминает голос моей второй жены.

Говорили мне люди, держись от Филатихи подальше. И от этого оврага тоже, не зря Михалыч предупреждал. Но это, видать, судьба. Кысмет, таинственный и неотвратимый. Нечего теперь волосы рвать и сопли размазывать, что случилось, то мы и имеем. Вот теперь можно и накатить соточку. Я снял с себя куртку и поддевку. Жарко, слишком жарко. В деревне была прохладная весна, а здесь просто духовка. Остался в рубашке и джинсах, на голове – мой неизменный кепарик, итальянческий, фетровый, на ногах хорошие, качественные кожаные кроссовки.

Нет, это не степь. Это ещё хуже, это пустыня. Каменистая пустыня и холмы, холмы, холмы. Коричневая глинистая почва вперемешку со щебенкой, камнями и желтыми пятнами песка. Это Мордор, однозначно, цитадель тьмы, мне здесь не выжить. В сказки дедушки Толкиена я не верил почему-то. Что же это? Гоби, Сахара, Калахари, а может быть, Мохаме или Танаве? Сотовый показывал отсутствие сети, но это неудивительно. Как трудно жить. Многострадальные ягодичные мышцы несмело говорят, что меня ждёт множество открытий чудных. Утомленное солнце, по всей вероятности, заходит, слишком много в нём красного. Розовое небо плавно перетекало в сиреневые тени, наступала ночь.

В любом случае надо вспоминать былые навыки. Степь и пустыня – явление для меня знакомое, ничего критически смертельного тут нет, не считая волков, орков, змей и отсутствия воды. Зато (возможно!) здесь есть ящерицы, суслики, игуаны, вараны. То есть, еда. Я тоже в некотором роде еда, сочная, толстая и жирная еда. Да. Вот тут меня съедят волки, погрызут шакалы и гиены, и никто не узнает, где могилка моя. А может меня поймают кочевники и может даже и не убьют. А может продадут в рабство. А может быть просто я не встречу вообще никого и помру голодным. В общем, дорогое моё я, надо собрать мысли в кучу и думать, как жить дальше. А пока отставить рефлексии и пристраиваться насчет поспать. Н-дя… Здесь вам не тут. Спать вот так, в чистом поле, без матраса и подушки… а ведь климат в этих местах должен быть аридный, значит ночью холодно, вплоть до заморозков.

Надо, однако, накатить водочки для успокоения. Все наши болезни от нервов, не правда ли? Вот я их и успокою. И закушу колбаской. Я понимаю, конечно, что в пустыне пить водку при недостатке воды неправильно, но я таки раб своих привычек. Жизнь, кажется, налаживается. Я немного разгрёб мелкий щебень, постелил себе куртку, лёг на спину, высматривая инверсионные следы от самолётов и знакомые созвездия. Не было ни того и ни другого. Но это почему-то меня не удивляет, подумал я, уже засыпая.

Если вам кажется, что дела идут на лад, значит, вы чего-то не заметили. Это не я сказал, это сказали умные люди. Проснулся я чуть свет, спать на камнях – удовольствие малое. Ребра, мышцы… ээээ… короче, всё болит. Легкий, ненавязчивый сушнячок, я успокоил его кока-колой. Надо быть осторожнее в своих желаниях. Сдержаннее надо быть. И пить надо меньше. Меньше надо пить! Бормоча фразы из знаменитого фильма, начинаю разминаться. Ну, вы меня понимаете. Пытаюсь шевелиться, утренняя зарядка – это не мой конек. Полтинник – это не тот возраст, чтобы прыгать через портал, или что там было. Но надо, Федя, надо. Впрочем, это ведь тоже не ново для меня. Как знакомо, просыпаться замерзшему и скукоженному рядом с пепелищем, в окружении пустых бутылок от портвейна, разбитых ящиков и поломанного кустарника в неизвестной части города. После того, как накануне вышел из дома в домашних тапочках на босу ногу, на минутку, за хлебом. Как в тот момент хотелось кефира. Холодного кефира, в запотевшей бутылке из холодильника. Даааа… алкоголь это яд. Странно, но ночью не было смертельно холодно. Холодно, да, но никаких заморозков.