Псоглавцы

Оглавление

Вразрез с великосветской темой смотрелись огромные плазменные панели Panasonic в кабинете и библиотеке. Особенно умилял экран в столовой: в этом внятно прочитывалась давняя привычка советского человека ужинать перед телевизором.

Мебель для особняка делали явно по заказу хозяина, на его вкус, а не закупали у брендового производителя вроде итальянской фирмы Caspani Tino. Мастера старались, вырезая гроздья винограда и морды львов, выгибая ножки и набирая инкрустации. Но в итоге все детали выглядели не собою, а чем-то иным: звериными лапами, цветочными бутонами, хвостами драконов. Вещи отчуждались от своего смысла и будто намекали, что и хозяин — не богач, уверенно владеющий своим богатством, а жулик, выдающий себя за миллионера.

Кирилл думал о Шестакове. Этот тип когда-то вступал в комсомол, пил квас из уличной бочки, списывал на экзаменах по какому-нибудь сопромату, завидовал владельцам «жигулей». Он был беден и жил по законам общества, а не по традициям своего рода. Нет у нуворишей традиций, не может быть семейных легенд вроде проклятия собаки Баскервилей. А если у нуворишей нет традиций, то у Шестакова не прижились бы древние псоглавцы. Шестаков — простолюдин, который не почувствует под периной богатства горошину предания. И пускай Шестаков сам родом из Калитина, для него Псоглавец такой же пустой звук, как литургия для Ромыча, у которого в «крузере» иконостас.

Кирилл понял, что напрасно залез в этот дом, не потому, что Шестаков не будет прятать чудовищ в своём подвале, а потому, что Шестаков вообще не будет прятать чудовищ. Кирюша, это несерьёзно.

Кирилл включил свет и спустился в подвал, точнее, в длинный кафельный зал с душевыми и бассейном. Дно пустого бассейна и потолок были облицованы зеркалами. В дальнем конце зала имелись ещё две двери. Кирилл прошёл вдоль стены, где по кафелю плыли три голые девушки, и толкнул правую дверь — за ней оказалась сауна. Толкнул левую — и она не поддалась толчку.

Кирилл присмотрелся и удивился. Было похоже, что эта дверь ведёт на улицу, потому что замок находился под рукой у Кирилла. Но планировка здания указывала на то, что за дверью другое помещение.

Замок был электрическим. Без ключа его невозможно открыть ни изнутри, из запертого помещения, ни снаружи, из бассейна. Видимо, Шестаков не хотел, чтобы прислуга заходила в секретную комнату, и сам врезал в дверь замок — грубо и неумело.

Но Кирилл знал, как войти. Такой же замок дядя Димка купил для дачи тётки Анжелы, и тётка этой покупкой чуть не проломила ему голову. Без электричества замок превращался в простую щеколду на пружине. Шестакова спасало то, что особняк всегда был подключён к сети. Кирилл вспомнил про распределительный электрощит в гараже. Сходить, что ли, выключить рубильник — или наплевать на секреты Шестакова? Ладно, если уж забрался в дом, надо доделать дело.

Кирилл вернулся из бассейна в гараж. На полке он заметил большой аккумуляторный фонарь. Пригодится, чтобы не бегать туда-сюда, включая-выключая свет. Кирилл откинул крышку электрощита и решительно перекинул вниз все рычаги до единого.

Освещая путь фонарём, Кирилл прошёл обратно к бассейну. В луче голые девушки с кафельной стены смотрели на Кирилла, будто ведьмы ночью заглядывали в окошко с улицы. Кирилл поёжился.

Он с натугой сдвинул плоскую планку замка, вытягивая из паза ригель, и толкнул дверь, пока ригель не соскочил обратно в паз. Дверь открылась. Кирилл направил луч фонаря в проём. Не надо туда.

Он сразу понял, что обнаружил то, чего искал, и сразу же сердце прыгнуло в груди: а если там — псоглавцы? Он, дурак, распахнул им дверь!.. Но псоглавцев, видимо, за дверью не было.

Кирилл подождал, пока ужас уляжется в душе, и шагнул через порог. Он находился в мрачном бетонном… каземате? Или в узилище? Или в бункере?.. Фонарь выхватывал из темноты деревянные лавки с какими-то ремнями и массивные самодельные кресла с захватами для рук и ног. Из стен торчали вмурованные железные крючья, на которых были насажены ошейники и кандалы. Кирилл увидел стол, где лежали жуткие витые кнуты и клещи с длинными рукоятями. Под потолком протянулись балки-швеллеры, с них свисали цепи с наручниками. Но страшнее всего был огромный деревянный крест от пола до потолка. На лапы его были намотаны верёвки.

Не верилось: неужели это наяву? И где? В деревне Калитино?!. Деревня Калитино с её убожеством и распадом — конечно, кошмар, но кошмар давно привычный, отечественный. А вот этот кошмар откуда-то совсем не отсюда. Средневековая жуть. Инквизиция. Молот ведьм. И этот чудовищный крест, пыточное распятие… И тишина…

Что Шестаков делает тут, в своём подвале? Истязает псоглавцев? Приковывает их цепями, надевает ошейники и кандалы, подвешивает, хлещет плетью? Зачем? Что здесь творится, когда никто не видит?..

Кирилл водил фонарём из стороны в сторону и наткнулся лучом на узкий самодельный шкаф в углу. Там тоже было что-то непонятное. Кирилл подошёл поближе.

Он не успел разглядеть всего, что было на полках. Взгляд остановился на одной вещи, вернее, сразу на трёх.

На полке в ряд стояли три пластмассовых фаллоимитатора.

Это было как удар обухом в лоб. Кирилл поначалу даже не понял, что он видит, не понял, что означает увиденное. А потом дошло. В своём секретном подвале богач Шестаков занимался играми садомазо. Развлекался. Средства-то позволяют. Шлюх можно привезти из города. И весь средневековый антураж — только декорация. Не более.

Кирилл нервно засмеялся, и луч фонаря запрыгал. Вот почему Шестаков не хотел, чтобы прислуга входила сюда. Какие псоглавцы! В Калитине деградировало всё — от последнего алкаша до властелина.