Области тьмы

Оглавление

— Ну представь, дневная торговля? Игра на понижение биотехнологических акций? Да я поверить не могла. Ты наверняка принимаешь уйму МДТ.

Я кивнул, молчаливо соглашаясь.

— Но что будет, когда у тебя кончится запас? Тут-то и начнутся твои неприятности.

Лочти думая вслух, я сказал:

— Может, теперь я смогу перестать их принимать. Или потихоньку уменьшу дозу. — Я ненадолго замолчал, обдумывая этот вариант, а потом сказал: — Конечно, нет гарантий, что любой из этих шагов ведёт в правильном направлении?

— Нет, — сказала она, побледнев и как будто сдувшись, — но я не стала бы прекращать. Не сразу. Я же так и бросила. Знаешь, всё дело в дозе — сколько ты принимаешь за раз. Вот что они выяснили, когда мне поплохело, и тот парень умер.

— Так что нельзя бросать? Надо потихоньку завязывать?

— Не знаю. Наверно, так. Господи, не могу поверить, что Вернон ничего тебе не объяснил.

Я видел, что она озадачена. Моя история — то, что она знала, — явно не выглядела осмысленной.

— Мелисса, Вернон никогда ничего мне не говорил.

На этих словах я понял, чтобы придать истории смысл — и не сказать всей правды — я должен ей соврать, и весьма тщательно. На этом месте полезут очевидные и весьма неудобные вопросы, и боялся, что она их задаст — такие вопросы как «Сколько раз ты встречался с Верноном? Как у тебя оказался такой большой запас МДТ? Почему ты не разузнал о нём поподробней?» Но, к моему удивлению, Мелисса не задала ни один из этих вопросов, да и другие тоже, мы просто оба помолчали.

Пока она прикуривала очередную сигарету, я изучал её лицо. Я ждал, что Мелисса, которую я знал десять лет назад, будет меня ловить на каждой мелочи, чтобы добиться ясности, чтобы я сложил перед ней всю картину. Но в женщине, сидящей напротив меня, этот пыл давно выгорел. Я видел, что ей любопытно, она хочет знать, почему я сразу всё ей не рассказал, но на другом уровне было видно, что у неё на такие позывы больше нет ни времени, ни сил. Вер-нон погиб. Она рассказала мне, что знала об МДТ. Она явно переживала за меня.

Но что ещё она могла сказать или сделать? У неё двое детей дома и жизнь, какую она раньше не могла увидеть и в кошмаре. Она устала.

В моей борьбе она мне не помощник.

Мелисса подняла на меня взгляд:

— Эдди, прости.

— Один вопрос, — сказал я, — ты упоминала про клиента Вернона. Который работал на фармацевтической фабрике. Наверно, мне стоит поговорить с ним? Может, из этого что-нибудь получится? — Но тут же увидел по выражению её лица, что и тут она мне ничем не поможет.

— Эдди, я видела его один раз в жизни — четыре года назад. Имени не помню. Вроде какой-то Том — или Тодд. Больше ничего не знаю. Мне, правда, очень жаль.

Я снова начал паниковать.

— А как идёт расследование убийства? — спросил я. — С первого дня они у меня больше не появлялись. С тобой связывались? Они выяснили, кто убил Вернона и зачем?

— Нет, но они знали, что он когда-то торговал кокаином, так что готова спорить, они отрабатывают версию, что это… кокаиновое дело.

Тут я замолчал, придавленный фразой «кокаиновое дело». Через мгновение размышлений и с лёгким налётом сарказма в голосе я повторил: «кокаиновое дело». Этим выражением Мелисса однажды описала наш брак. Она сразу же уловила отсылку и ещё сильнее сдулась.

— До сих пор мучаешься?

— Да не то чтобы, но… это было не кокаиновое дело.

— Знаю. Я шутила.

Я мог бы в ответ сказать сотню вещей, но выдавил из себя только:

— Странное было время.

— Есть такое дело.

— Каждый раз, когда вспоминаю, мне кажется… — Что?

— Бесполезно об этом думать, но столько всего я сделал бы по-другому.

Очевидный вопрос — что именно? — повис в воздухе между нами. Потом Мелисса сказала:

— Пожалуй, я тоже.

Она явно выдохлась, а у меня всё сильнее болела голова, так что я решил: пора обоих нас избавить от трудного и мучительного продолжения разговора, в который мы так беспечно углубились, и который, если не присмотреть, грозил завести нас на ненадёжную и очень сложную территорию.

Собираясь с духом, я спросил её, как дети. Выяснилось, что у неё две дочери, Элей, восемь лет, и Джейн, шесть. У них всё отлично, сказала она, мол, люблю их очень — смышлёные и решительные тираны, которые своего не упустят.

И всё, подумал я, хватит — пора убираться.

Мы ещё пару минут болтали, а потом свернули разговор. Я обещал Мелиссе, что не буду пропадать, свяжусь с ней и сообщу, как идут дела, может, даже как-нибудь приеду в гости, в Махопак, повидать её с дочками. Она записала на клочке бумаги свой адрес, я прочитал его и убрал в карман рубашки.

Собравшись с остатками сил, Мелисса поймала мой взгляд и сказала:

— Эдди, что ты решил делать?

Я ответил, что пока не знаю, но как-нибудь справлюсь, у меня ещё полно МДТ, и пока хватает пространства для манёвра. Я буду постепенно уменьшать дозу и посмотрю, что выйдет. Разберусь как-нибудь. Поскольку я ничего не говорил об отключках, это всё-таки была ложь. Но не думаю, что в тех обстоятельствах Мелисса могла её заметить.

Она кивнула. Может, что-нибудь и заметила — но опять же, даже если так, что она могла поделать?

Снаружи на Спринг — стрит мы попрощались и обнялись. Мелисса поймала такси до Гранд-Централ, а я пошёл назад на Десятую улицу.

Глава 18

Вернувшись домой, я первым делом принял пару таблеток сверхсильного экседрина от головной боли. Потом лёг на диван и уставился в потолок в надежде, что боль — сосредоточившаяся по ту сторону глаз и плотно навалившаяся на меня по дороге до дома — быстро утихнет, а потом и совсем пройдёт. У меня редко болела голова, так что я не знал, что пожинаю сейчас — плоды разговора с Мелиссой или внезапного отказа от МДТ. В любом случае — да и обе причины могли наложиться друг на друга — это был тревожный симптом.