Никто кроме нас

Оглавление

Установив сошки ДП на верхнем венце сруба, Андрей поймал на мушку бегущего к лесу, петляющего как заяц солдата. Короткая очередь, приклад ручника привычно толкнул в плечо и гитлеровец, кувыркнувшись, застыл в траве, изогнувшись в причудливой позе.

Бой закончился также внезапно, как и начался. Наступившая тишина, нарушалась тревожным ревом перепуганной, чудом уцелевшей скотины в хлеву и едва слышным на этом фоне плачем из разрушенной хаты. Из-за угла, слегка пошатываясь и устало, опираясь на карабин, вышел Федосеев. Бросил взгляд на тело Игната, укоризненно покачал головой, поднявшись на крыльцо закрыл мертвые глаза Тимура. На пороге показался Лысюк - старший, бережно прижимал к себе плачущую девочку. Андрей, тяжело поднявшись, шагнул ему навстречу.

- Усих, жинку, Ксанку, усих- старик поднял на него глаза, лицо его страдальчески скривилось он бережно погладил дочь по голове - ее вот, командир ваш..., собой...

Взгляд его упал на сына, хуторянин вздрогнул, как от удара, руки бессильно повисли плетьми.

Изувеченные осколками тела старшины и женщин выносили втроем, с подоспевшим на помощь Олексичем, из уже начинающей гореть хаты. Все это время Лысюк так и продолжал стоять скорбным изваянием над Игнатом, безучастно наблюдая за действиями бойцов и гибелью своего имущества.

В себя он пришел, только когда, собрав трофеи, принялись рыть могилу. Не произнеся ни слова, принес из сарая пару заступов и так же молча присоединился к Карасеву, остервенело орудующему малой саперной лопаткой.

За этой скорбной работой их и застал поспешивший на звуки боя Малышенков с остальными бойцами взвода.

Вскоре тишину трижды разорвал нестройный залп, и взвод зашагал к ожидающим на дороге машинам, оставив за спиной догорающую хату, холмики свежих могил, и печально глядящих вслед длинного, худого старика и девочку.

На душе шагавшего в хвосте коротенькой взводной колонны Карасева было невыразимо тоскливо. Это была уже не первая потеря и, что страшнее всего, не последняя, но здесь на краю залитого солнцем летнего луга он словно оставил часть себя.

Напрягала очевидная нелогичность произошедшего: главной целью немецких десантников, судя по обнаруженной у них карте и солидному количеству взрывчатки, были доты укрепрайона. Но Андрей никак не мог взять в толк, зачем в нарушение всех наставлений и инструкций, вопреки здравому смыслу, парашютисты поперлись на забытый богом хуторок? Почему, обнаружив группу вооруженных людей, они не обошли опасное место стороной, а ввязались в столь трагически закончившуюся стычку?

Хотя некоторые предположения были. Либо, немцы, случайно наткнувшись на примерно равную им по силам группу советских бойцов настолько оборзели, что решили атаковать, а это весьма маловероятно. Великой боевой ценности отряд, Ковальчука в глазах вражеских десантников представлять не мог, а значит, и риск открытого боестолкновения был совершенно не оправдан. Ну, никак это не похоже на тактику действий диверсионных групп.

Есть и другое предположение, и оно уже ближе к истине. Фрицы именно на этом хуторе должны были встретиться с некими вооруженными людьми и когда осознали свою ошибку, вынуждены были вступить в бой, потому что ничего другого им просто не оставалось.

Впрочем, загадка так и осталась неразгаданной, потому, что ранним утром 26 июня полки 124-й дивизии вырвавшись из вражеского кольца в районе Милятина, начали пробиваться на северо-восток в направлении местечек Корытница и Шельвув, на соединение с остальными частями 5-й армии.

Глава 11

Увы, соединение откладывалось на неопределенный срок. Фронт неудержимо катился на восток. Бронированные катки танковых клиньев немцев, пробивали, продавливали оборону отчаянно цепляющихся за каждый новый рубеж и огрызающихся контратаками, обескровленных в приграничных боях стрелковых и механизированных корпусов.

В первых числах июля передовые части мотомеханизированной группы вермахта, прорвав фронт, удерживаемый остатками 15 механизированного корпуса форсировала реку Горынь и вышла к Ровно, оставив позади более двухсот километров оккупированной советской земли. 124-я дивизия, сильно поредевшими стрелковыми полками пробивающая себе дорогу по немецким тылам, подобными темпами похвастаться не могла, преодолевая за сутки 10 - 12 километров.

На танковую колонну наткнулись на четвертый, а может даже и пятый (кто их считал), день изнурительного марша. Четыре окрашенные в защитный цвет боевых машины, сиротливо распахнув крышки люков, приткнулись у обочины неширокого лесного проселка.

Андрей вскарабкался по склону неглубокого овражка, выбрался на дорогу, поправил на плече ремень трофейного, МП, еще раз внимательно осмотрелся. Тишина. Только зеленая ящерица, отдыхавшая на нагретой солнцем броне, бесшумно сорвалась с места и исчезла в придорожной траве.

Он махнул рукой, из кустов вышли трое бойцов с карабинами наперевес, через некоторое время появился четвертый, замыкающий.

- Наши, тэ двадцать шесть, вроде целые - один из бойцов, коренастый, круглолицый крепыш Сёмушкин постучал прикладом по глухо отозвавшемуся металлу, ловко запрыгнул на моторный отсек, заглянул в распахнутый зев люка - чего это они?

- А ты почем знаешь, целые они или нет? - тут же вступил в дискуссию Андрейченко, приятель Семушкина и его постоянный оппонент. Оба бойца были призваны из одного небольшого уральского городка и отличались тем, что несмотря на дружбу, связывающую их со школьной скамьи, всегда и решительно по всем вопросам имели диаметрально противоположные мнения.