Явка с повинной

Оглавление

Генерал пожал плечами, виновато улыбнулся, как бы говоря: ей-богу, не хотел, честное слово, больше не буду, а вслух произнес:

– Интересно.

Нина начала говорить, и через несколько минут даже Клава перестала звякать посудой и бегать то и дело на кухню.

– Говорят: собака друг человека. Возможно, не буду спорить. Но если на земле не было бы лошади, может, человек не стал бы человеком, не победил бы в борьбе с природой? У многих народов и племен долгое время конь стоил дороже человеческой жизни, потому что один мог спасти многих. Вспомните историю человека и вы увидите, что он тысячелетиями не расставался с лошадью. Живопись. От наскальной до экспрессионистов! Ничто и никто не повторен в таком количестве раз, как лошадь.

– Человек, – вставил генерал.

– Он же творец, человек, и сегодня, как и тысячи лет назад, влюблен в себя до потери сознания, – ответила Нина. – Стоило человеку отвлечься от собственной персоны, как ему приходилось отдать должное лошади. Стихи, проза, драматургия. Собака была когда-нибудь героем поэмы? Конь неоднократно. Полцарства за коня! Из-за коня мужчины бросали любимых, отчий дом. Лошади выигрывали сражения, из-за них возникали войны. Они нас кормили и охраняли, спасали нашу жизнь и честь! – Нина всплеснула руками и с возмущением оглядела всех присутствующих. – И теперь они нам не нужны? А память нам наша нужна? История наша нужна? Как мы удержимся рядом с природой, сохраним доброту и свою хваленую человечность? – Она смотрела на всех с отчаянием. – Да мы перестанем быть людьми, если мы дадим умереть нашей памяти, нашему прошлому. Всю жизнь раскапывать черепки, восстанавливать цивилизацию тысячелетней давности – это благородно и нужно. Охранять, беречь, совершенствовать память тысячелетней давности, которая вот тут, рядом, бегает, живет, пока еще живет, Иван Иванович! Это ли не достойная цель для жизни? А вы знаете, что благодаря энтузиастам мой сегодняшний Григорий красивее, сильнее, резвее знаменитого Буцефала? Любой наш скаковой призер даст фору воспетому Лермонтовым Казбеку.

– Нина, я сдаюсь! – генерал поднял руки. – Я сдаюсь, самым…

– Подождите, товарищ генерал! – перебила его девушка. – А дети? Вы придите к нам в манеж, взгляните на детей. Больше тысячи ребятишек у нас занимается, а сколько не могут к нам попасть? Ребенок, растущий рядом с лошадью, никогда не бывает злым, жестоким. Лошадь гуманна, люди устали от машин, от железа, они ищут природу…

– Простите, Нина, я был как-то на ипподроме, – вновь перебил генерал. Мама взглянула на Леву, кивнула в сторону мужа и недвусмысленно постучала себя по голове. – Я видел, чего именно там ищут люди.

– А вы в лечебнице для алкоголиков не были? – спросила Нина. – Может, нам теперь все виноградники в стране вырубить?

Клава бросилась заваривать свежий чай, мама сказала, что больше не разрешит отцу сказать ни слова, и начала расспрашивать Нину о характере и психике лошадей, отец слушал женщин, пытался тоже высказаться, но они его строго одергивали, и генерал замолкал. Лева сидел чуть в стороне, его никто ни о чем не спрашивал. Почему жизнь складывалась так, а не иначе? Какое место в жизни занимает его величество случай? Дело могли поручить не Гурову, Логинов мог бы работать в другом тренотделении, Нина могла оказаться не такой, а совсем другой. Почему все сложилось так, а не иначе? Он, Лева, сидит у себя дома, Клава разливает чай, мама и папа рядом, все, как всегда, таких вечеров прошло тысячи. Но здесь Нина, вечер от ее присутствия совсем иной и в то же время обычный. Кажется, что эта девушка всегда здесь, сидела, просто Лева раньше ее не замечал. А знакомы они всего неделю.

Когда Лева собрался провожать Нину, отец отозвал его в сторону, сунул ключи от машины и сухо, в приказном тоне, сказал:

– Доставить домой и доложить.

– Доложить, – повторил Лева.

Они спустились во двор, Лева открыл машину и зачем-то сообщил:

– Машина отцовская, я на ней никогда не езжу. – Он завел мотор и добавил: – Лет восемь не садился за руль, мы тогда поссорились с генералом. Кажется, он был полковником.

Нина сидела рядом притихшая, взяла Леву под руку, прижалась к плечу, тяжело вздохнула и спросила:

– Ну, как я? – Сама же ответила: – Ничего, все-таки мастер. По тяжелой дорожке, в незнакомой компании, пришла голова в голову.

– Ты оставила всех за столбом, – ответил Лева.

– Врунишка, – Нина снова вздохнула. – Ты счастливый, я не люблю тебя за это, – она продолжала прижиматься к его плечу. Лева с трудом включил скорость и осторожно выехал на улицу.

Глава девятая

На следующий день Лева работал на конюшне, как обычно. Все уже привыкли к нему, забыли, что он «писатель». Молодые наездники покрикивали, когда он ошибался или опаздывал. Конюх Николай сегодня задерживался дольше обычного. Леве приходилось работать за него, автоматизма Лева еще не достиг, все мысли крутились вокруг ремней, уздечек, чек и прочей хитрой лошадиной амуниции. Лева сейчас был конюхом, а не инспектором уголовного розыска, лишь изредка он поглядывал на часы, время приближалось к полудню, а Николай не появлялся. Лева задумался и попал под лошадь, рысак толкнул его грудью, сам испугался и захрапел. Подъехавший наездник выругался, Лева равнодушно вытер упавшую на рубашку лошадиную пену.

– Принимай отсюда, – беззлобно сказал подошедший Рогозин, – управимся без тебя, принимай, принимай.

Лева молча кивнул и пошел за своим пиджаком, когда его из своей комнаты окликнула Нина.

– Вас к телефону, – официально сказала она, протягивая трубку.