Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство

• Предыдущая
• 24/98
• Следующая

24

Я об этом мечтала. И шестнадцать лет спустя получила.

Все вышеперечисленное.

Шикарный дом, муж, двое детей и младенец (впрочем, младенец вырос — моей младшей дочери уже четыре с половиной). Даже няня с правильной коляской.

Проблема в том — если это действительно проблема, — что моя жизнь кажется прекрасной лишь со стороны, но на самом деле она не так уж легка. Постоянное напряжение. Бесконечный стресс.

Тихонько вздохнув, я встретилась взглядом с Мартой Зинсер. Не знаю, долго ли она за мной наблюдала. На мгновение мне захотелось заплакать. Все неприятности обрушились на меня: внезапный отъезд Натана, заблокированная кредитка, разговор с Люси, финансовый отчет… Но я сразу вспомнила о подругах, об обязанностях перед школой и семьей. Я вскинула подбородок и распрямила плечи. Мне не за что извиняться. Я стараюсь изо всех сил.

Марта отвела глаза. Слава Богу.

На следующее утро будильник прозвенел дважды. Но мне не хотелось просыпаться. А потом я вспомнила, что Натана нет дома. Я с трудом встала и зашлепала по коридору будить девочек, по-прежнему в розовой полосатой ночнушке, которую дочери подарили мне на День святого Валентина. На груди нарисовано большое сердце, а еще одно — на спине, чуть выше задницы.

Брук — «жаворонок». Я будила ее первой, потому что это легко. Тори перекатилась на другой бок и снова заснула. Джемма сердито посмотрела на меня, ее густые светлые волосы рассыпались по подушке.

— Не хочу вставать, — заявила она и сморщила красивое личико.

— Я тоже, — ответила я, — но все-таки встала.

— Ненавижу школу.

— Неправда.

— Правда.

— Вставай. — Я стащила с нее одеяло. — Через десять минут жду тебя внизу.

— А если не приду?

Я внимательно посмотрела на нее. Кожа у Джеммы по-прежнему золотистая от летнего загара, длинные волосы испещрены выгоревшими прядками. У нее темные ресницы и светлые глаза. Джемма хорошенькая, даже чересчур. Она будет веревки вить из окружающих — и лучше бы люди не потакали ей, а учили отличать дурное от хорошего.

— Тогда сама будешь делать уроки. Никакой помощи ни от Анники, ни от меня.

— Ма!..

Я не обратила внимания на этот крик и зашагала в спальню Тори.

— Вставай, детка. Уже поздно. Мы проспали.

Спустившись на кухню, я заглянула в шкаф и попыталась понять, чем бы накормить семейство. В отличие от Натана я не даю девочкам что попало. Я сама почти двадцать лет питалась чем придется и не собираюсь переносить эту привычку ни на кого, и уж точно не на собственных дочерей. В дальнем углу шкафа обнаружилась красно-белая жестянка с овсяными хлопьями.

Тори с восторгом уплетала горячую овсянку на завтрак. Брук — с меньшим энтузиазмом. Джемма делала вид, что ее тошнит.

У меня было скверное настроение, и поведение старшей дочери отнюдь его не улучшало.

— Ешь. Это полезно.

— Гадость, — заныла Джемма и оттолкнула тарелку.

— Ну так положи туда сахар и изюм, — сказала Тори, насыпая себе вторую ложку тростникового сахара.

— Ненавижу изюм.

— Не надо говорить «ненавижу», — устало поправила я. — Это невежливо. Надо говорить «не нравится».

Джемма презрительно посмотрела на меня:

— Ты всегда говоришь «ненавижу».

— Хорошо. Я не права.

Брук размешала сахар и залила кашу молоком.

— Папа дает нам утром вкусное — яичницу, блины, французские тосты.

Я налила три стакана апельсинового сока.

— Ваш папа — «жаворонок» в отличие от меня.

— Просто он нас больше любит, — заявила Джемма, выпивая сок.

— Вовсе нет.

— Да.

Я сдалась. Ладно.

— Хорошо-хорошо, он вас любит больше. Довольны? Теперь доедайте, чистите зубы и ступайте в школу.

Я улыбнулась. Улыбка мрачная, но по крайней мере мне стало немного легче.

Глава 7

У меня было полчаса до того, как везти Тори в сад, поэтому я отправилась наверх — принять душ и причесаться.

Расчесывая волосы большой круглой щеткой, я поняла, что пора их подкрасить. Причем мне вовсе не улыбалось сидеть два часа в салоне. У меня хорошие волосы, я всегда о них заботилась, но на уход за ними требуется много времени и сил.

Волосы высохли, и я стала одеваться. Черный блейзер от Шанель, джинсы и мокасины от Гуччи. Вернувшись в ванную, я собрала волосы в хвост, переложила бумажник, ключи и блеск для губ в черно-розовую сумочку, купленную год назад, надела большие темные очки и спустилась вниз, чтобы отвести Тори в машину. Она очаровательно выглядела в серой клетчатой юбке и белой блузке с отложным воротником; сажая ее в детское креслице, я не удержалась и покрыла лицо дочери поцелуями.

— Моя крошка.

— Эй… — Тори хихикнула.

— Пальцы, — предупредила я, пристегивая детское креслице.

Тори подняла руки, чтобы я их не прищемила.

— А когда папа приедет?

— Сегодня вечером. — Я захлопнула дверцу, обошла машину и уселась за руль. — Мы все будем спать, когда он вернется, зато утром, когда проснемся, увидим его дома.

Я завела мотор и задним ходом выехала из гаража, когда Тори вдруг спросила:

— Что такое «роман»?

Я с силой нажала на тормоз и обернулась к дочери.

— Что?

Тори, с ангельски пухлыми щечками, синими глазками и светлыми хвостиками, невинно пожала плечами.

— Джемма сказала: «Надеюсь, у папы нет романа». Что такое «роман»?

Сердце у меня заколотилось, ладони стали влажными.

— У папы нет никакого романа.

— Что это такое?

— Это… — Я сглотнула и крепче стиснула руль. — Это… для взрослых. Но у папы этого точно нет.

3

• Предыдущая
• 24/98
• Следующая