Байки о шпионах и разведчиках

Оглавление

Вот такая вот универсальная сантехника…

Кровь и Абсент

На войне всякое бывает, и совпадения в том числе, причем у военных и, тем более, у разведчиков, совпадения эти, бывают ещё более невообразимыми, чем у штатских.

В давние времена, аж в прошлом веке, на границе двух вновь образованных, только что сбросивших колониальное иго, (но уже активно враждующих) молодых государств, назовем их Фанги и Бамилеке, была небольшая нейтральная территория, эдак длиною лье в двести и шириной лье же десять. Для того, чтобы местным пейзанам было еще веселее, Творец создал там реку: без мостов, но с двумя бродами по флангам. Территория эта была весьма удобна именно как нейтральная: для торговли между данными странами во время спорадических боевых действий. Племена, обитающие в нейтральной зеленке, представляли торговцам свои отряды самообороны, которые, как правило, служили наемной охраной для проезжавших по их территории. Боевые качества отрядов ничего не значили, но на фоне гарантий безопасности конвоям от местных вождей, наемники были обязательны. Однако любая стабильность, увы, как правило, рано или поздно заканчивается, закончилась она и тут. Племена из нейтральной зеленки поделились на северных и южных, то есть — те, которые из племени дуала, примкнули к сторонникам идей трех бородатых дяденек и тетеньки, изобретшей то ли 8 Марта, то ли Первое мая, а те, которые из племени фульбе, признали пользу кока-колы и империализма. И теперь обе главных стороны решили нанести свой удар именно через бывшую нейтральную зону.

Но, как говорил один корсиканец, нельзя быть сильным везде, и обе стороны хотели нанести удар именно по слабой группировке противника, но вот у какого брода заслон будет слабее, вот в чем вопрос. И тут, одновременно в обоих противоборствующих штабах, появилась гениальная идея…

Для отвлечения противника от направления главного удара, по ложному направлению, должен был быть нанесен удар фальшивый, т. е. сильно вспомогательный. И тут в дело вступила разведка, которой было поручено создать дезу для противника. То есть противник пусть думает, что в точке "А" у врага сосредоточены главные силы, перебрасывает туда войска, а там обманка, и время уже потеряно. А свои победные когорты заходят в тыл, идут на столицу, и вощще побеждают.

Как уже было сказано выше, государства были молодые, и разведка была тоже достаточно юной, и, хотя партизанский опыт был, но, скрепя сердцем, обе враждующие разведки были вынуждены пользоваться мерзким наследием колониализма, то есть старой агентурой белоногих. В обеих противоборствующих столицах резидентами были, как ни странно, мулаты, один был барменом, другой — хозяином скобяной лавки, и они, как и было поручено руководством, организовали нужные утечки, но несколько в обратную сторону… ибо оба они были двойными агентами. И самое интересное, что в портовом городке, за пару другую сотен лье от очага военного конфликта, на черном рынке появился ящик настоящего абсента, который был сразу же куплен целиком, и в корне изменил ситуацию, но об этом чуть позже. Пусть этот абсент, пока "повисит на стене".

Потому что война начинается…

В цивилизованных странах войны начинают на рассвете, в Африке на бумаге тоже, но по жизни…

Примерно в полдень (на часы было смотреть лень), майор Марсель грустно сидел в любимом дюралевом кресле на холме, с которого открывался хороший вид на брод, через реку Лаба. Это кресло когда-то выломали из сбитой "Дакоты". И с тех пор кресло сопровождало Марселя во всех жизненных и карьерных пертурбациях: и после позорного перевода из столицы в заштатный городок, и сейчас, в крайней южной точке границы государства. Грустен Марсель был потому, что понимал, что у этого брода настанет конец и его карьере, и, видимо, ему самому. Марсель кое-что повидал в своей жизни, и не зря несколько лет носил белое кепи с золотым цветком, так что, кое-что в военном деле понимал. Ни на сопредельной, ни на своей стороне не было ни пограничной полиции, ни таможенников, и раз чутье и информированность подвигло их бегство с блокпостов, то было понятно, что вверенный ему отряд был обречен на гибель, как приманка или ложная цель. Ведь нельзя же было требовать от сотни полицейских, собранных из разных участков, (судя по их внешности отобранных по степени ненужности), десяти дюжин солдат-новобранцев во главе с пьяным пожилым лейтенантом, старой 37-мм зенитки "Шнейдер" образца 1930 года, стреляющей только одиночными выстрелами, и броневичка "Панар", взять штурмом городок, который находился в десяти лье вглубь сопредельной территории. Из-за этого броневичка и задерживалось наступление: некстати заглох двигатель. И вот когда броневик, наконец, завелся, из-за южных холмов донесся звук, намекающий, что у противника тоже кое- что завелось. Сначала из-за холмов на дорогу вышла густая колонна племенного ополчения: с копьями, щитами, травяными юбками, и прочими прибамбасами, типа русских автоматов и английских винтовок. А за ними, завывая изношенным двигателем, выполз трейлер, на котором виднелась смутно знакомая громада. Марсель пригляделся, и у него помимо воли начался истерический смех. На трейлере угрюмо возлежал танк "Черчилль", известный, пожалуй, на всю Африку. Сначала, в 1942 году, вроде британцы привезли его в Тунис, там он потерял двигатель, и был использован как учебный танк. Потом, толи как памятник, то ли о нем просто забыли, а после заварухи 1957 года, танк исчез, и всплыл уже ближе к этим местам в начале семидесятых. Последний раз "Черчилль" блеснул траками через две границы отсюда, где он, опять же, стоял как памятник на площади одного городка, и там какой-то непонятный геолог, родом из Восточной Европы, то ли поляк, то ли румын, которого звали то ли Тарсеску, то ли Таршкевич, умудрился выменять на этот танк у проходящего конвоя наемников грузовик консервированного молока и два ящика презервативов (данные по обмену многократно варьировались). Когда наемники узнали, что испарившийся геолог не имеет к этому танку никакого отношения, они разогнали местных альгвазилов, и стребовали с мэра контрибуцию продуктами и персоналом местного борделя.