Предательство Борна

Оглавление

136

До Флорида-авеню оставалось еще метров пятьсот, когда послышался громкий хлопок. Раненый «Понтиак» судорожно дернулся, затем застыл, издав даже не рев, а слабый сип. Двигатель умер. Выругавшись, Сорайя хлопнула рукой по приборной панели, словно машина была телевизором, у которого сбилась настройка.

Отстегивая ремень безопасности, она увидела черный «Форд». Вывернув из-за угла, он ехал прямо на нее.

– Господи, помоги мне, – прошептала Сорайя.

Прислонив спину к спинке сиденья, она сжалась в комок и ударила ногами в окно в двери. Разумеется, оно было сделано из безопасного стекла и сразу не поддалось. Поджав ноги, Сорайя снова с силой их распрямила. Ее каблуки ударили по стеклу без каких-нибудь последствий.

И тут она совершила ошибку, выглянув из-за приборной панели. «Форд» был уже так близко, что Сорайя разглядела сидящих в нем двоих мужчин. Вскрикнув, она снова сползла вниз и продолжила свое занятие. Еще два удара – и стекло наконец треснуло. Однако осколки остались на месте, удерживаемые промежуточным слоем пластика.

Но тут вдруг стекло с грохотом разлетелось. Сорайю осыпало мелкими осколками. Кто-то выбил окно снаружи. Затем один из мужчин, приехавших на черном «Форде», просунул руку внутрь. Сорайя бросилась на него, но в этот самый момент второй оглушил ее электрошоком.

Обмякнув, молодая женщина сползла вниз. Мужчины вдвоем грубо вытащили ее из «Понтиака». Сквозь жуткий гул в голове Сорайя услышала несколько фраз, быстро произнесенных по-арабски. Взрыв смеха. Чужие руки ощупали ее беспомощное тело.

Затем один из мужчин приставил ей к голове пистолет.

Глава 28

Мартин Линдрос, стоя в своей камере без окон, запрятанной глубоко под землей в комплексе Миран-Шах, созданном в горах на границе Пакистана и Афганистана «Дуджей», ощупал рукой то место, где когда-то был его правый глаз. Это вошло у него в привычку. Голова пульсировала невыносимой болью, словно глаз был объят пламенем, – вот только этот глаз больше ему не принадлежал. Теперь он принадлежал брату Фади, Кариму аль-Джамилю ибн Хамиду ибн Ашефу аль-Вахибу. Первое время от одной этой мысли у Линдроса внутри все переворачивалось; он содрогался в мучительных рвотных позывах, словно юнец, обкурившийся марихуаны. Теперь же у него просто щемило сердце.

Насилие, совершенное над его телом, изъятие здорового органа у живого человека явилось страшным кошмаром, от которого Линдрос не мог оправиться. Естественно, его навещала мысль наложить на себя руки, однако самоубийство – это выход, к которому прибегают только трусы, а он не был трусом. Сон приходил к нему только тогда, когда организм уже не мог больше держаться. Только тогда его рассудок проваливался во мрак, из которого ему не хотелось больше возвращаться.

Разумеется, его постоянно донимали вызывавшие холодную дрожь кошмарные сны об огромных воронах, клюющих его плоть, после чего ему хотелось никогда больше не закрывать единственный уцелевший глаз. Вспоминая своего любимого Гомера, Линдрос представлял себя Полифемом, циклопом, который разрывал моряков на части до тех пор, пока его не одолел хитрый Одиссей. Ясное дело, ему самому всей душой хотелось разорвать на части Фади.

Дверь в камеру с грохотом распахнулась, впуская Фади. Его лицо потемнело от ярости. Не говоря ни слова, он подошел к Линдросу и со всей силы ударил его кулаком в скулу. Оглушенный, опешивший от неожиданности, Линдрос упал на бетонный пол. Фади принялся пинать его ногами.

– Борн мертв! Ты меня слышишь, Линдрос? Мертв! – В голосе Фади прозвучали жуткие нотки, легкая дрожь, говорившая о том, что он дошел до самого края эмоциональной пропасти. – Произошло немыслимое. У меня украли отмщение, которое я так тщательно обдумал. И все пошло прахом! Случилось непредвиденное.

Придя в себя, Линдрос приподнялся на локте.

– Будущее нельзя предвидеть, – заметил он. – Его нельзя познать.

Фади присел на корточки, склонившись вплотную над Линдросом.

– Неверный! Аллаху ведомо будущее, и он открывает его правоверным.

– Фади, мне тебя жаль. Ты не можешь видеть правду даже тогда, когда она у тебя перед самыми глазами.

С искаженным от ярости лицом Фади схватил Линдроса и швырнул его на пол. Его руки сомкнулись на горле пленника, перекрывая дыхание.

– Пусть я не смогу убить Джейсона Борна своими руками, но ты от меня никуда не денешься. Вместо него я убью тебя. – С выпученными от бешенства глазами Фади мертвой хваткой стиснул Линдросу горло. Линдрос вырывался и брыкался, но у него не хватало сил, чтобы сбросить с себя Фади или хотя бы заставить его разжать руки.

Он уже начинал терять сознание. Его здоровый глаз выкатился из орбиты. В это мгновение в дверях камеры появился Аббуд ибн Азиз.

– Фади…

– Убирайся отсюда! – рявкнул Фади. – Оставь меня одного!

Тем не менее Аббуд ибн Азиз шагнул в камеру.

– Фади, дело в том, что Вейнтроп…

Фади закатил глаза, обнажив белки, одержимый «ветром пустыни» – жаждой крови.

– Фади, – настаивал Аббуд ибн Азиз, – ты должен пойти прямо сейчас.

Отпустив Линдроса, Фади встал и повернулся к своему заместителю:

– Почему? Почему я сейчас должен куда-то идти? Скажи мне это, прежде чем я убью и тебя.

– Вейнтроп завершил работу.

– Все предохранительные устройства на месте?

– Да, – подтвердил Аббуд ибн Азиз. – Ядерное устройство готово.

Тайрон жевал здоровенный гамбургер, наблюдая взглядом инженера-самоучки за подъемом здоровенной двутавровой балки, как вдруг сильно помятый «Понтиак» подвергся нападению. Из черного «Форда», налетевшего на него лоб в лоб, выскочили двое мужчин в дорогих костюмах. Они обменялись между собой парой фраз, но за шумом стройки Тайрон не смог разобрать слов.