Выбери любимый жанр

Оценить:

Предательство Борна

Оглавление

К этому времени мешочек с антибиотиками уже почти опустел. Отсоединив его, Сорайя закрепила на его место мешочек с питательным раствором.

Через час Борн заснул спокойным сном. Еще через час он начал приходить в себя.

У него открылись глаза.

Склонившись над ним, Сорайя улыбнулась.

– Ты знаешь, где находишься?

– Ты вернулась, – прошептал он.

– Я же сказала, что вернусь, разве не так?

– А Фади?

– Не знаю. Я застрелила одного милиционера, но больше никого не видела. Полагаю, поиски прекращены.

Борн на мгновение закрыл глаза.

– Я помню, Сорайя, я все помню.

Она покачала головой.

– Сейчас тебе нужно отдохнуть. Поговорим потом.

– Нет. – У него на лице появилась мрачная сосредоточенность. – Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Что с ним произошло? Очнувшись, он сразу же почувствовал себя другим человеком, как будто его рассудок освободился из тисков. Казалось, он вырвался из узкой теснины, заполненной дымкой голосов, принуждающих его к чему-то, из ловушки, в которой существовал все это время. Тупая головная боль прошла. Борн отчетливо вспомнил слова доктора Сандерленда о том, как образуются воспоминания, как аномальная мозговая активность, вызванная травмой или чрезвычайными условиями, может повлиять на их создание и воспроизведение.

– Впервые я понял, насколько глупой была сама мысль освободить Севика из застенков «Тифона», – начал он. – Имелись и другие странности. Например, в момент побега Фади меня буквально ослепила и парализовала нестерпимая головная боль.

– Тогда был убит Тим.

– Да. – Борн попытался было сесть, но поморщился от боли.

Сорайя подсела к нему.

– Не надо, лежи.

Он был неумолим.

– Помоги мне сесть.

– Джейсон…

– Помоги, кому говорю! – резко произнес Борн.

Она подхватила его под мышки, помогла усесться на настиле спиной к стене.

– И все эти голоса, нашептывавшие принуждения, заводили меня в крайне опасные ситуации, – продолжал Борн. – Причем во всех случаях мое странное поведение шло на пользу Фади.

– Несомненно, речь идет о случайных совпадениях, – уверенно заявила Сорайя.

Его усмешка была пронизана болью.

– Сорайя, уж если жизнь и научила меня чему-то, то это тому, что случайные совпадения, скорее всего, свидетельствуют о четко продуманном плане.

Сорайя негромко рассмеялась:

– В тебе начинает говорить мания преследования.

– Можно со всей определенностью считать, что именно моя мания преследования помогла мне остаться в живых. – Борн повернулся, устраиваясь поудобнее. – А что, если в моих предположениях что-то есть?

Сорайя скрестила руки на груди:

– Что, например?

– Ну хорошо, давай начнем с предположения, что все эти случайные совпадения, как ты их называешь, на самом деле являются частью плана. Как я уже говорил, все они определенно сыграли Фади на руку.

– Продолжай.

– Головные боли начались после того, как я побывал у доктора Сандерленда, специалиста по проблемам памяти, которого посоветовал мне Мартин.

Сорайя нахмурилась. Внезапно слова Борна перестали казаться ей забавными.

– Когда ты к нему обращался?

– Меня сводили с ума обрывки воспоминаний о моем предыдущем пребывании здесь, в Одессе. Но тогда я не знал даже, что это была Одесса, не говоря уж о том, что я понятия не имел, чем здесь занимался.

– Но как твои воспоминания могут быть частью плана, составленного Фади?

– Не знаю, – согласился Борн.

– Этого не может быть. – Сорайя поймала себя на том, что выступает против Борна.

Он махнул рукой.

– Давай пока оставим это. Когда я спас Мартина, он мне сказал, что я должен приехать сюда – во что бы то ни стало – и разыскать человека по фамилии Лермонтов, который, по его словам, являлся казначеем «Дуджи». Мартин рассуждал, что, если я ликвидирую Лермонтова, финансовая река, питающая «Дуджу», иссякнет.

Сорайя кивнула:

– Тонкий ход.

– Был бы таким, если бы Лермонтов существовал на самом деле. Однако такого человека нет. – Лицо Борна оставалось совершенно непроницаемым. – Но это еще не все. Фади было известно о Лермонтове. Он знал, что Лермонтов – вымысел!

– И что?

Оттолкнувшись от стены, Борн посмотрел молодой женщине прямо в лицо.

– Каким мыслимым путем Фади мог узнать про Лермонтова?

– Ты забываешь о том, что Линдроса подвергали допросам. Быть может, «Дуджа» подкинула ему дезинформацию.

– Это предполагает, что террористы наперед знали о том, что Мартина освободят.

Сорайя задумалась.

– Этот вопрос с Лермонтовым меня заинтересовал. Линдрос тоже говорил мне о нем. Именно поэтому я здесь. Но зачем? Зачем он отправил нас с тобой в Одессу?

– Для того, чтобы мы гонялись за призраком, – сказал Борн. – Лермонтов был только предлогом. Фади нас ждал. Он знал, что мы прибудем в Одессу. Он приготовился меня убить – больше того, если я хоть в чем-нибудь смыслю, это было ему необходимо. Я видел это у него в глазах, слышал в его голосе. Он долго ждал возможности расквитаться со мной.

Сорайя была потрясена.

– И еще одно, – неумолимо продолжал Борн, – в самолете по пути домой Мартин сказал, что у него постоянно допытывались об обстоятельствах операции по устранению Хамида ибн Ашефа, которая была поручена мне. Мартин спрашивал, помню ли я о ней.

– Джейсон, зачем Линдросу знать об операции, разработанной Алексом Конклином?

– Ответ очевиден, – сказал Борн. – Между Фади и Мартином есть какая-то связь.