Маска майя

Оглавление

Она с нежностью посмотрела на него, склонившегося к земле в поисках маленьких камешков.

Его внешность нельзя было назвать привлекательной: ни красавец, ни урод, с прямыми волосами и желтоватой кожей. Он редко старался утвердить свое мнение и предпочитал оставаться на втором плане, не привлекая внимания окружающих.

Но Синяя Цапля знала, что за невыразительными чертами таится блестящий ум и, главное, редкая доброта. Внучка королевы Нефритовые Глаза также предчувствовала, что, возможно, ее жизнь все-таки соединится с жизнью Чальмека. Когда она об этом думала, ничто внутри нее не восставало против этого. Однако она понимала, что, думая о будущем, он вряд ли включает ее в свои планы.

Однако такое развитие событий еще должно было дождаться своего часа; пока же Балам слишком много значил для нее.

Убежденная, что их пути скоро разойдутся, Синяя Цапля сделала бы все возможное, чтобы помочь любимому, если бы это не приближало разлуку с ним.

С тех пор как Никте появилась в Караколе, Синяя Цапля знала, что Балам влюблен в эту девушку. Она испытывала ревность и зависть, но скрывала их, заставив себя сойтись с принцессой из Тикаля, чтобы помогать ей войти в новую жизнь, которую ей навязывали непредвиденные повороты политики. Они стали близкими подругами, а вскоре у Синей Цапли появилась уверенность, что судьбам Балама и Никте суждено переплестись. Снова будущее предстало перед ней во всей своей жестокости, и у девушки не возникло ни малейшего сомнения, что так и должно быть.

День, когда она помогла Баламу и Никте остаться наедине у Белой лагуны, стал для нее горьким испытанием, но она считала, что была щедро вознаграждена радостью Чальмека, который был вне себя от счастья, гуляя с ней по сельве. Тогда племянник Белого Нетопыря впервые дал понять, что любит ее. Его слова были неуклюжими и робкими, но пробудили в ней нежность.

Она не стала его ни поощрять, ни давать отпор его стремлениям; еще не наступил момент для того, чтобы молодой майя занял место в ее жизни.

Но Балам!.. Синяя Цапля знала, что его отношения с Никте были такими, о которых она когда-то мечтала: юноша и девушка признались друг другу в любви и переживали эти моменты со всей полнотой чувств, которой она не знала, но вполне могла представить.

Однако что-то происходило с ее обожаемым другом. Несколько дней он словно отсутствовал, ему было чуждо все, что происходило вокруг, и только близость Никте возвращала его к жизни. В тот вечер принцесса не смогла пойти с ними, а потому Балам хмурил брови и сидел с отсутствующим взглядом, что явно указывало на его крайнюю озабоченность.

Синей Цапле все никак не представлялся случай спросить, что с ним происходит, и она даже не знала, следовало ли ей делать это, но страдала, видя его в таком состоянии.

Во дворце тоже было неспокойно. Синяя Цапля ощущала, что эта напряженная атмосфера напоминает ту, что предшествует буре, и даже ее дядя-король, который был к ней сильно привязан, за последние несколько дней лишь однажды рассеянно улыбнулся ей. Девушка понимала, что ее недавние предчувствия, предвещающие перемены, должны вскоре сбыться.

— Хватит, Чальмек! — Балам застал врасплох их обоих. — Оставь в покое этот несчастный листик. Давай пройдемся немного, а то скоро наступит ночь.

Балам сделал над собой усилие, чтобы прогнать мысли, терзающие его вот уже несколько дней, и пытался шутить с Чальмеком и Синей Цаплей, пока они втроем бесцельно шатались по уснувшему городу.

— Мы только зря тратим время в эти пять дней! — Голос Чальмека выражал досаду, хотя лицо его говорило об обратном. — Мы не можем ни работать, ни веселиться. Мы не должны смеяться, шуметь… даже зажигать огонь. А супружеским парам приходится воздерживаться, чтобы не зачать детей. Не кажется ли вам все это немного глупым?

Его друзья посмотрели друг на друга и улыбнулись. Они знали, что Чальмек повторяет слова своего дяди Белого Нетопыря, хотя тот не стремился обнародовать свои мысли по поводу верований и обрядов народа майя. Балам и Синяя Цапля тоже соглашались, что некоторые обычаи, которых они вынуждены придерживаться, представляются им довольно странными. Но они воспринимали их как нечто естественное, поскольку привыкли к ним с детства.

— Да, вероятно, ты прав, — ответила девушка. — Но когда мы пытаемся истолковать желания богов, то довольно часто ошибаемся. Кто знает, вдруг боги хотят, чтобы пять дней в году мы ничем не занимались, а лишь размышляли обо всем, что мы совершили?

— И о том, что нас ожидает, — добавил Балам.

— Согласен. — Чальмек расслабился. — Плохо то, что не народ это решает, а жрецы. И вы уже знаете, что порой они бывают чрезвычайно высокомерными.

— Пусть все останется как есть, на этом остановимся. Неплохо ведь иметь возможность прогуляться. И не только нам. Члены семей тоже могут собраться и провести вместе целых пять дней…

— Разумеется… — Чальмек уже словно и забыл, что критиковал этот вынужденный перерыв в повседневной деятельности. — Вы обратили внимание, что воины все чаще тренируются в последние дни? Я наблюдаю за ними из окон моего дома. Им тоже следует сделать передышку. Надеюсь, меня не призовут на эти занятия. Они отнимают буквально все силы, кроме того, признаюсь вам, что воинская служба — это не по мне.

— Зато в наряде Ордена Орла ты выглядел бы великолепно! — Синяя Цапля рассмеялась от всей души. — Тебе так не кажется, Балам?

Улыбка юноши была вымученной, потому что ему снова напомнили о том, что он пытался забыть. Он мог бы ответить другу, что ему известно об усиленной подготовке воинов в эти дни, и мог бы даже намекнуть на причину этого. Но он не имел права открывать тайну.