На полголовы впереди

Оглавление

— А этот проводник или ваш заместитель не разговаривал с Джонсоном?

— Мой заместитель говорит, что Джонсон разговаривает только с единственным человеком — с одним из владельцев, который стучит к нему в дверь, когда идет навестить свою лошадь и проходит мимо его купе. Он был там сегодня вечером, совсем недавно, и у них произошла какая-то ссора в коридоре, около купе моего заместителя.

— Джордж! Ваш заместитель слышал, из-за чего они ссорились?

— Это важно, да? — спросил Джордж, сияя.

— Возможно, очень важно.

— Нет, не слышал. — Джордж с сожалением покачал головой. — Он говорит, что ему показалось, будто этот владелец говорил Джонсону, чтобы тот не делал чего-то такого, что Джонсон собирался сделать. Говорит, что они кричали друг на друга, только он не вслушивался, а? Ему было неинтересно. Так или иначе, этот владелец пошел обратно, в наш конец поезда, говорит он, и он слышал, как Джонсон сказал: "Как захочу, так и сделаю, черт возьми!", сказал очень громко, но он думает, что владелец этого не слышал, потому что уже ушел.

— Не густо, — сказал я.

— Сдвинуть поезд под уклон легче, чем потом его остановить, а?

— Хм-м.

— Это все, что я могу для вас сделать.

— Ну хорошо, — сказал я. — Мы знаем, что он едет этим поездом, знаем, что его фамилия, возможно, Джонсон, а возможно, и нет, знаем, что он, возможно, железнодорожник, а возможно, и нет, и я точно знаю, что у него драчливый характер. Похоже, он все еще что-то замышляет, а что, нам неизвестно. Вы вполне уверены, что он не может проникнуть в вагон для лошадей без ведома нашей дамочки-дракона?

— Ничего нельзя сказать наверняка.

— А что, если вы попросите проводника багажного вагона посидеть там вместе с ней и с лошадьми?

Джордж хитро склонил голову набок:

— Если вы думаете, что она на это согласится…

— Скажите ей, что это нужно ради безопасности лошадей, ведь так оно и есть.

Он усмехнулся:

— А почему бы и нет? — Он взглянул на часы. — Скоро Сайкемос. Я пройду туда по перрону, пока мы будем стоять. Стоянка там минуты три, может быть, пять. А потом нужно будет перевести часы еще на час назад. Ваша мисс Ричмонд не забыла всех предупредить?

— Нет, не забыла. Я думаю, они все уже живут по тихоокеанскому времени. И дело идет к полуночи.

В конце ужина мы на полчаса останавливались в маленьком городишке Ревелсток, чтобы взять воду для вагонов. В Камлупсе — городе побольше — мы очень ненадолго остановимся в два часа ночи. Потом, в пять сорок, будет Норт-Бенд, а потом последний перегон до Ванкувера, куда мы должны прибыть в десять ноль пять утром в воскресенье — через неделю со дня отправления.

Я еще сидел у Джорджа, когда поезд замедлил ход перед Сайкемосом.

— Отсюда — правда, вы этого не увидите — дорога идет вдоль берега озера Шусуоп, — сказал он. — Поезд пойдет медленно.

— Я бы не сказал, что через Скалистые горы он летел как ветер.

Джордж благосклонно кивнул:

— Пятьдесят, может быть, пятьдесят пять километров в час. Разве это мало, а? Вверх, вниз, по серпантинам. Впереди еще будут горы.

Когда поезд остановился, он спрыгнул на землю и, хрустя гравием, пошел в голову поезда, чтобы договориться с проводником багажного вагона. За окнами шел снег — крупные сухие хлопья ложились на уже заснеженную землю, предвещая наступление настоящей зимы. Джордж сказал, что теперь поезда почти никогда не застревают в заносах.

Я решил посмотреть, как идет веселье, но, по-видимому, большинство уже начало выдыхаться — не то что после скачек в Виннипеге. Гостиная в салон-вагоне была наполовину пуста. На втором, обзорном этаже вообще почти никого не было. Картежники, сидя без пиджаков, пересчитывали деньги. Актеры куда-то исчезли. Мне встретилась Нелл, которая шла вместе с Занте, провожая ее до спального места — до верхней полки за занавеской.

— Спокойной ночи, — тихо сказала Нелл.

— Приятных снов, — отозвался я.

— Спокойной ночи, — сказала Занте.

Я улыбнулся:

— Спокойной ночи.

Я проводил их взглядом. Когда они шли по коридору мимо бара, Нелл обернулась и после некоторого колебания помахала мне рукой. Занте тоже обернулась и помахала. Я помахал в ответ.

Спешить не надо, подумал я. Спокойной ночи, и спешить не надо…

Нет-нет, это звучит так: "Спешить не надо в эту ночь покоя". Странно, как может засесть в голове одна строчка из стихотворения. Это, кажется, Дилан Томас? "Спешить не надо в эту ночь покоя…" Потому что ночь покоя — это смерть.

Поезд понемногу засыпал. Вряд ли так уж спокойно будет сегодня на душе у Лорриморов, подумал я. И у отца, и у матери, и у сына. Не будет покоя и Филмеру, который уже знает от Джонсона, что бегство Ленни Хиггса лишило его возможности шантажировать Даффодил; который, вероятно, может только гадать, как поведет себя Мерсер; который подозревает, что Кит Янг скоро выяснит, к кому перешли лошади Эзры Гидеона; который понимает, что будет окружен всеобщим презрением. Я от всего сердца пожелал ему еще кое-чего помимо изжоги. Я пожелал ему мук совести, хотя как раз это было менее всего вероятно.

Я побрел назад через весь поезд, мимо купе Джорджа, где никого не было, и растянулся у себя на койке не раздеваясь, оставив дверь открытой и свет включенным и собираясь не спать, а только отдохнуть. Естественно, я тут же заснул.

Разбудил меня чей-то крик: "Джордж! Джордж!" Я вздрогнул, проснулся и посмотрел на часы. Проспал я недолго, не больше десяти минут, но, пока я спал, поезд успел остановиться.

Это заставило меня поспешно вскочить. Поезд должен идти, до ближайшей остановки еще почти час. Я вышел в коридор и увидел пожилого человека в такой же форменной одежде компании "Ви-Ай-Эй", как и у Джорджа, — он заглянул в его купе, посмотрел на мою форму и встревоженно спросил: