Сумерки в спальном районе

Оглавление

К подвенечному платью Людмила Борисовна вообще относилась особым образом. Тот факт, что за подобные заказы она до сих пор не бралась, имел под собой серьезные, уходящие в далекое прошлое основания.

Много лет назад, когда со сломанной ногой маленькую Люсю привезли в больницу, ничто не предвещало, что она останется хромоножкой. Десятилетняя девочка жадно впитывала каждое звучащее рядом слово и превосходно запомнила все, что тогда происходило вокруг нее.

Перелом был хоть и непростой: кость оказалась раздробленной, — но, как сказал рентгенолог, бывает и хуже. Однако молодая хирургиня, которую Люся отчего-то сразу невзлюбила, в тот роковой день выходила замуж и главным образом была сосредоточена на примерке подвенечного платья, каковое с гордостью и демонстрировала своим маленьким пациентам. Она явно торопилась и, по убеждению девочки, оттого работала небрежно, что-то там наверняка делала не должным образом.

Так или иначе, в результате ее лечения Люся осталась хромой на всю жизнь. А к подвенечным платьям и к невестам, носившим их, стала с тех самых пор испытывать стойкую неприязнь.

Людмила Борисовна еще накануне, соглашаясь на этот заказ, почувствовала, что наконец-то наступает ее день, день расплаты. К тому же к обычной неприязни теперь примешивалось и принятое ею решение любым путем предотвратить катастрофу, которая, по убеждению портнихи, грозила бедному Кириллу вместе с его злосчастным браком. На сей случай у нее был уже давно и детально продуман некий секрет, который она теперь собиралась использовать при изготовлении свадебного наряда.

Причем если поначалу портниха намеревалась просто искусно вшить в соответствующие места на платье несколько острых шпилек, которые, по ее замыслу, довольно скоро, прорвав ткань, начали бы покалывать нежное тело невесты, превращая тем самым свадебную церемонию в подлинное мучение, то сейчас план Людмилы Борисовны кардинальным образом изменился.

Тем более что фасон платья, оговоренный вчера, словно специально был создан для оптимального воплощения этого нового плана в жизнь.

Подвенечное платье предполагалось выдержать в некоем старинном, романтическом духе. Решено было также, что плечи у невесты останутся оголенными, и, соответственно, для того, чтобы обойтись без бретелек, корсет под лифом следовало сделать достаточно тугим.

Вот тут-то Людмила Борисовна и собиралась применить свое ноу-хау.

Для успешного воплощения замысла она задумала вшить в корсет наряду с тонкими металлическими пластинками и несколько стальных, специальным образом согнутых, как пружины, спиц. Эти заточенные с двух концов спицы были необычайно острые, и одну из них Людмила Борисовна собиралась расположить так, что при определенном движении, скажем когда невеста нагнется за чем-либо, спица распрямилась бы и сквозь легкую ткань платья глубоко вошла в тело. В идеале она должна была бы попасть прямо в сердце, в этом случае все произойдет мгновенно. Но, конечно, одно дело задумать, другое — осуществить. Совсем непросто было так все исполнить, чтобы не случилось осечки, да еще ухитриться самой не пораниться, сгибая тугую обоюдоострую спицу.

К тому же дело осложнялось еще и тем, что все обязано выглядеть чистой случайностью, типичным несчастным случаем. Никаких подозрений и близко не должно возникнуть, это просто исключено.

Людмила Борисовна неспешно допила кофе, вытерла салфеточкой губы и своей припадающей походкой заковыляла в гостиную.

Она, конечно, немножко волновалась перед началом ответственной работы, но в целом была вполне уверена в успехе. Этот славный мальчик, Кирюша, может быть спокоен, она обо всем позаботится.

Все будет хорошо.

15. Медведь

На работу Никита Бабахин решил не ходить, позвонил, сказался больным. Он и в самом деле чувствовал какое-то странное томление в груди с самого утра. Хотя, конечно, никакая это была не болезнь. Скорей уж предчувствие.

А вот чего именно предчувствие, Никита, как ни пытался разобраться, так и не понял. Сплошной туман стоял в голове.

Но томление, безусловно, было. Что-то такое жутковатое и в то же время удивительно сладостное ощущалось в воздухе, лезло в нос, в рот. Никита внутренне сопротивлялся, пытался схорониться под одеялом, но оно и туда проникало, не давало Никите отсидеться-отлежаться, настойчиво гнало его из дома туда, на пустырь.

И он в конце концов уступил, оделся и зашагал, даже побежал, пустился со всех ног, забыв о том, что больному бегать уж никак не положено. Если б кто с почты увидел, очень большие неприятности могли бы произойти. Но, по счастью, никого он по дороге не встретил, так что, можно считать, пронесло.

Задыхаясь от бега, пересек пустырь, купил билетик и с пересохшим ртом вошел наконец в зверинец мимо знакомого уже билетера в мятой фуражке без кокарды.

И сразу же остро пахнуло знакомым запахом. И без того гулко пульсирующее сердце забилось еще сильнее. Целая симфония разнообразных шумов обрушилась на Никиту.

С площадки молодняка доносилось блеянье, сопровождаемое детским смехом. Со всех сторон раздавались всевозможные радостные и насмешливые возгласы, сквозь которые пробивалось волчье рычание, в свою очередь внезапно перекрываемое мощными трубными криками осла.

Но Никита ни на что не обращал внимания, шел прямиком к угловой клетке, даже чуть не сбил с ног налетевшего на него пацана. И только оказавшись у цели, внезапно успокоился и понял, что не зря бежал сюда всю дорогу.