Точка росы

Оглавление

— Кто такой? Почему не знаю? — раздался с заднего сиденья Кляксиной машины сонный голос Вовки Черемисова.

— С пробужденьицем вас! Кира, у нас радость! Вовочка проснулся! Спрашивает, сколько шпионов мы поймали и когда кормить будут!

— Не надо, я давно не сплю... — пробурчал Морзик, не вставая, чем вызвал новую волну насмешек. — Я обдумываю оперативную обстановку. Я все слышал. В Абакане стоит противоракетная труба! Чего вы ржете?..

Ему некому было ответить. Все хохотали, даже суровый Клякса. Не смеялась только Людочка-Пушок. Из принципа.

— Калугин продал американцам планы подслушивающих устройств в их посольстве, — обернувшись и свесившись через спинку сиденья, авторитетно пояснил громадному, как морж, Морзику маленький светловолосый Лехельт.

— Эх, молодежь! — усмехнулся Зимородок. — Да вы не знаете истории родной конторы! Позор на мои седины! Планы прослушки посольства продал янкам не Калугин, а Бакатин! Америкосы пять лет искали “жучки”, все стены исползали, — глухо, как в ночном дозоре на границе! А идея была гениально проста: при постройке стен в них между блоками засыпали уголь, так что получился один огромный микрофон во всю стену! Подключайся — и снимай себе все! Безо всяких закладок!

— Расстреляли? — лениво спросил Морзик, почесываясь, нехотя принимая вертикальное положение и потирая сползшей спортивной шапочкой красное широкое лицо.

— Кого? Бакатина? — Зимородок задвигал железными желваками, нахмурился. — Нет.

— Почему? — изумилась по связи Пушок.

— Потому что в это время он был директором ФСБ России.

Молодежь в машинах онемела от удивления.

— Не понял... — недоуменно протянул Морзик.

— Я тогда в госпитале в Душанбе лежал, — хмуро отозвался Клякса. — Мы там все тоже... слегка не поняли. Видите, вы уже их и не знаете. Время идет...

— Надо почаще напоминать их фамилии, — проговорила Кира. — Страна должна знать своих героев!

— Мы-то знаем... Пусть салажата не забывают... чтоб по наследству передать. Что у вас с бензином?

— Полбака есть еще, — бодро доложил Ролик, на время отсутствия Старого сидевший за рулем. — На сегодня хватит.

— Это как карга ляжет. Кого они ждут? Если будет кто-то третий — как всех троих протянуть? Посерьезнее давайте. И к Волану надо еще заехать.

— Как он там?

— В порядке. Сердце заштопали. Скоро обещают выписать.

— К нам вернется?

— Нет. Завалишин обещал взять оперативным. Будет на “кукушке” дежурить... если медкомиссия разрешит.

— А куда ему еще идти... — после некоторого молчания произнес Дональд.

— То-то и оно, Андрюха, — кивнул Зимородок. — То-то и оно, что некуда. На нашу пенсию двух девчонок не поднять. А Дима из студентов, у него выслуги всего-ничего...

Повисла тяжелая пауза. Разведчики “наружки” вспоминали трагические события, разыгравшиеся не так давно неподалеку, на рынке, за низкими стенами и куполами Павловского собора. Зимородок потирал шею. Дональд насупился. Он не любил этих воспоминаний. Сам себе маленький разведчик не простил того мгновения, едва не стоившего их товарищу жизни. Вот и сидели они теперь в машине втроем: место Димы Арцеулова пустовало...

За холодными отпотевающими стеклами текла неспешная провинциальная русская жизнь. Закрывая носы и уши от мороза, ходили по тротуарам россияне. Поджимая хвост, перебирая лапами, жалась на парящем пятачке канализационного люка большая тощая дворняга. У лотка с задубевшими пирожками безнадежно мерзла хлопнувшая стакан продавщица в тулупе и валенках. Мерзла в машинах русская разведка. Заиндевевшие, пускающие клубы горячего воздуха из выхлопных труб, горбатые от холода постовые колеса “наружки” стояли метрах в пятидесяти друг от друга по обе стороны пустынной Соборной. Одна машина была белая, другая голубая. Для полного триколора не хватало красной — и вскоре она появилась. Из пронзительно ясной морозной перспективы улицы появился освещенный заходящим солнцем тяжелый алый “сааб”.

— Ехали медведи на велосипеде... — прищурившись, пропел Клякса. — Старый, гости! Солидный мужик.

— Принял!

— Дональд, аппарат!

Андрюха уже держал наготове видеокамеру. Через расчищенный участок стекла он стал снимать алую машину, едва та приблизилась.

— Новенький... Посольского флажка не видно?

— Номера наши.

— Ему хорошо знакомо это место, — послышался в динамике Кирин голос.

— Почему?

— Едет из-под знака. Из боковой улицы. Сюда проезд запрещен, пешеходная зона. Везде висят “кирпичи”, только в одном месте лазейка.

— Молодец, Кира, — похвалил Зимородок. — Ну, смотрите в оба! Морзик, прекрати зевать!

— Да я ничего... оно само зевается! — Черемисов поспешно прикрыл судорожно разрываемый зевотой рот огромной ладонью боксера с опухшими костяшками.

Дональд, не отрываясь от камеры, вдруг тоже зевнул и покосился на сердитого Зимородка.

— Да вы что — издеваетесь?!

— Простите, Константин Сергеевич! Это заразительно...

Зимородок только собрался было громыхнуть суровой тирадой, как вдруг сам зевнул, звонко, с писком... С усилием сжал челюсти, ругнулся, махнул жилистой сухой рукой. Они ждали здесь уже три часа — не мудрено и заснуть.

Едва лишь дверь “сааба” отворилась и водитель неторопливо вышел на скрипучий снежок, как Морзик и Пушок одновременно закричали: “Я его знаю!”

— Я его знаю! — продолжала звонко трещать по связи машины Людочка, в то время как Вовка лишь пренебрежительно махнул рукой. — Это Винтик! Миша с ним в бильярд играл! Кучу долларов выиграл? Они его хорошо запомнили! Он Мишу узнает обязательно!