Четыре сына доктора Марча

• Предыдущая
• 47/49
• Следующая

Никаких отсрочек.

И не оставляй больше записок на комоде. Это действует мне на нервы.

Дневник Джини

Никаких отсрочек. И никаких тебе перекуров. Джини, у тебя есть лишь один выход: обратиться в призрака, чтобы избежать пуль. Пара пустяков, правда?

Пора ужин готовить! Слышно, как они там зашевелились. Старушка включила телевизор; ну вот, все устремились вниз, загалдели — четыре двери, четыре голоса; теперь они в гостиной, этаж пуст, до самой ночи никто сюда не явится. Бабки. Самое время.

Готово — стащила.

Почему он позволил мне взять их?

Не буду дожидаться, пока они уснут, уеду сразу же после ужина, когда они будут сидеть у телевизора. Пока до них дойдет, я выиграю время, а снег — снег поможет мне спастись.

Иду вниз. Простыни готовы. Сумка тоже, и еще — поддельное письмо. Настоящее — в кармане. Очень нервничаю.

15. НОКАУТ

Дневник убийцы

Фантастика! Я и не мечтал, чтобы все так вышло! Ей крышка! Я слишком возбужден для того, чтобы писать. Скоро я тебя прикончу. И сожгу все эти бумажки. «Листья умерли, их убирают, уберут и тебя тоже, Джини…» Конец игры.

Дневник Джини

(магнитофонная запись)

Помогите… Помогите… Мне совсем плохо, я… я едва могу говорить; дверь заперта на ключ, но я чувствую, что он там, за дверью, подстерегает, ждет; не хочу терять сознания, мне так плохо…

Посадили меня ужинать вместе с собой; доктор всем налил вина, очень крепкого, а потом — шампанского и ликера. «Ну же, Джини, в чем дело, не стоит вешать носа, мы с вами». И он снова и снова наливал мне; я боюсь, мне страшно, темно — все погружено во тьму, — потому что они отключили электричество, да, буря пообрывала все провода; но плевать — все равно уеду. Одно письмо оставила внизу, а другое-то здесь, при мне, я спрячу его в надежном месте, никакой почтовой марки — все равно дойдет; надо только найти маленький целлофановый пакетик… «Пейте, пейте» — вот так я и напилась! На холоде лучше станет.

В дверь скребутся… Хоть обскребитесь — плевать, фиг я вам открою, времени нет; где сумка, где же она? Ничего не видно; а ведь здорово я их провела, так упившись!

Он, наверное, думает, что я ни на что уже не способна. Ошибаешься, ангелочек, упиваться мне не впервой, на автопилоте доберусь. Распрекрасненько доеду! Одна только беда — вижу я плохо: неясно как-то, в глазах темно, все плывет… Тсс, громко разговаривают, — о чем это они? — голос доктора…

Говорит, что едет на машине в деревню — срочный вызов…

Теперь у меня совсем мало времени, потому что, похоже, все пропало — не будет мне машины; все пропало; ну что поделаешь — тогда позвоню лейтенанту, пусть приезжают за мной. Полиция! Я в розыске за кражу, я — опасная преступница; в тюрьму, живо, нельзя здесь ни секунды больше оставаться; но буря оборвала телефонные провода, значит, придется спасаться пешком — по колено в снегу…

Смех… какие-то люди смеются — кто-то пошутил, и все хохочут, — кто это так хохочет? В окно, быстро, — пожар, нет, какой пожар, что я такое плету?

Думали, напоили меня, болваны несчастные… Может даже, снотворным накачали… Он поднимается наверх — идет по лестнице и смеется, кто там? Кто поднимается по лестнице? Кто смеется у меня под дверью? Волк, это волк, я должна поторопиться, должна очнуться; кто-то поворачивает дверную ручку — заперто; но кто-то упорно вертит ручку; я еще не сошла с ума, я знаю, кто это!

Не пойду открывать, сейчас прыгну вниз и умру в снегу, от холода; простыня — крепче держаться за простыню, он уже колотит в дверь — стучи, стучи, меня уже нет, я хитрее тебя, ж!..

Ну вот — я внизу. От холода дыхание перехватывает, мне лучше, блевать больше не тянет, и вижу я лучше, но снег такой густой, я… кто-то высунулся из моего окна, там чей-то силуэт, — хорошо еще, что меня там нет, он убил бы меня; где калитка, я… холодно… где же она, неужели никто не придет на помощь, неужели никто не поможет мне? Бегом к калитке.

Ой!

Больно. Мне больно. В груди больно, все вокруг черно, я… снег такой холодный — я лежу в снегу, я… подо мной что-то горячее, что-то… оно течет по пальцам… несправедливо, я не должна погибнуть, это несправедливо; нечестная игра была, папа… я не виновата… сейчас… нет, не хочу; какой-то шум, у меня лицо в снегу, совсем рядом — какой-то шум, сюда кто-то идет — это он!

Сейчас все узнаю… смех какой-то дурацкий… это — он; чье-то дыхание; не хочу умирать — дайте, дайте мне последнюю возможность… Болван, меня найдут в снегу, ясно — никакое не самоубийство, тебя арестуют и повесят, они повесят тебя!

Там, возле машины, — позвать их, скорее; они не слышат из-за бури; пусти, сволочь, пусти меня! Они там, с доктором… НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ — их, оказывается…

— Прощай, Джини, надеюсь, ты веришь в воскрешение душ…

Поэтому-то Шэрон и говорила… какая же я дура, как была дурой — так и осталась; ведь знала же, а теперь слишком поздно; прощай, Джини, прощай; если бы я могла доползти до улицы… к чему. Все пропало, все…

* * *

Утром 28 декабря тело Джини Морган, тридцати одного года отроду, служанки, было обнаружено в ее комнате — без признаков жизни. Вероятно, молодая женщина покончила с собой выстрелом в грудь.

В результате проведенного расследования установлено, что произошло самоубийство на почве переживаний из-за предстоящего ареста. Действительно, Джини Морган находилась в розыске по поводу совершенной ею кражи со взломом; кроме того, ее подозревали в убийстве шестимесячного ребенка, совершенном по неосторожности, в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Джини Морган была похоронена на кладбище того городка, где разыгралась эта трагедия.

• Предыдущая
• 47/49
• Следующая