Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

Оглавление

ГЛАВА 5

1

Вторую ночь подряд Кистень рисковал своей шкурой. Прошлой ночью ему удалось доползти до центра Белого города и взобраться на постамент, на котором стоял золотой павлин, восьмое чудо света. Такое мог сотворить только гений. Кострулеву пришлось встать в полный рост, чтобы дотянуться до брюха птицы. Фонарь зажигать было нельзя, Петя работал на ощупь, что для высококлассного взломщика вполне нормально. Семьдесят процентов сейфов он вскрыл в полной темноте, пальцы ему служили не только инструментом, но и вместо глаз. Нащупав люк в золотом оперении и замок, понял — ничего сложного. Конечно, люк можно открыть при помощи обычной фомки, золото — металл мягкий, но зачем ломать чужую святыню, обидятся.

Кострулев пополз назад. У опушки его ждали Леший и Трюкач с карабинами в руках.

— Ну что, Петя? — спросил Улдис.

— Отмычку я сегодня сделаю, не проблема. Никаких постов я не видел. Живут ребята, ничего не опасаясь, дрыхнут без задних ног. Могу лишь сказать, что павлин состоит из пластин, его можно разобрать и собрать.

— На тот случай, если им придется уходить из этих мест, — сделал вывод Родион Чалый. — Езидов всегда притесняли и гоняли, как говорит князь. Они вечные странники.

— Только не эти, — не согласился Улдис. — Тут два поколения выросло. Последнюю войну с Белой гвардией они выиграли тридцать лет назад. А пластины тут ни при чем. Ясное дело, такую махину отлить нельзя, не колокол. Ладно, пора возвращаться. Завтра ответственный день — или пан, или пропал.

И вот наступила следующая ночь. На этот раз к центру города ползли трое. Петя Кострулев прокладывал путь, за ним полз подслеповатый князь Пенжинский, замыкал Трюкач.

Отряд разбился на четыре группы и ждал сигнала на опушках у подступа к городу. С востока Лиза и Важняк, с юга Пилот и бывший матрос «Восхода» Георгий, которого теперь все называли Жорой. С запада Дейкин и Огонек, с севера Улдис и Рина. Варя была в лагере с молодой езидкой, девушку боялись оставлять одну.

Никто не знал, как сложатся обстоятельства, готовились к худшему. Если завяжется бой, все они погибнут. Каждая пара распределилась таким образом: один сидит на дереве с биноклем и наблюдает за площадью, второй ждет команды внизу у запала. По семь трубок большого диаметра смотрели в небо, в каждой находился заряд, вот только никто не знал о результатах эксперимента. Испытаний не проводили, оставалось только верить в себя и свой талант, русское «авось» — черта неистребимая.

Пенжинский и Чалый остались лежать на земле, Кострулев поднялся на постамент и встал в полный рост. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы вскрыть люк. Он приподнял его и откинул крышку. Из люка падал слабый свет, и это неудивительно. Ночью глаза павлина горели, как у дьявола, и о подсветке Петр догадался еще вчера. Ухватившись за края, подтянувшись, залез в люк. Очутившись в огромной яйцеобразной комнате, тут же закрыл его. В комнате горело несколько масляных светильников, в центре находился огромный механизм, очень похожий на часовой: маятник, бесчисленное количество колес со шпинделями, пружины и огромный гонг, перед которым висел молот, обтянутый фетром. «И не такие уж они дикари», — подумал Кострулев. Он стоял в полный рост и видел трубу, уходящую вверх. Это была шея павлина, она тоже освещалась. В горло могло пролезть четыре человека, но к вершине оно сужалось, и на уровне павлиньих глаз мог поместиться только один человек. Петр обожал технику. Любопытство взяло вверх, и он поднялся к клюву павлина по специальным выступам.

Время шло. Князь лежал в пыли на поляне и обливался потом. Капельки падали на очки, и ему приходилось их все время протирать. Земля холодная, лето позади, а Кистень сигнала не подавал.

— Может быть, он угодил в ловушку? — шепотом спросил Чалый.

— На кого им ставить ловушки?

— На своих же. Любопытных.

— Перед нами святыня, они трепещут, глядя на нее. Это нас может спасти: если чужаки заставили говорить павлина, значит, их духи сильнее, на что нам и следует уповать. Езиды — народ очень набожный и дисциплинированный. Без приказа вождя они в атаку не пойдут. А вождь не отдаст такого приказа, пока не поймет, с кем имеет дело. И здесь нам нужна не сила оружия, а сила убеждения. Мы с тобой послы, Родион, а не воины. И зря ты набил свои сапоги кинжалами.

Вдруг раздался оглушительный звук гонга, у Князя и Трюкача уши заложило. Они уже не могли друг друга слышать.

Князь поднялся с земли и встал в полный рост. Чалый сделал то же самое, но при этом выдернул из сапога нож-штык и спрятал его в рукаве. Город ожил. Из хижин-«яиц» выходили люди с факелами, факельный поток, подобно лаве, начал стекаться к центру со всех сторон.

Из самого большого глиняного шатра вышел седой старец в чалме, увешанный бесчисленным количеством золотых побрякушек. И как только он удерживал на себе такой вес! Мужчины шли первыми, все с черными бородами и длинными волосами, заплетенными в косы. Князь внимательно вглядывался в лица и видел в них страх. Прием сработал, смущали только сабли, заткнутые за кожаные пояса.

Кистень успел вовремя выскочить из люка и присоединиться к товарищам. Гигантский павлин начал распускать свой хвост, веер имел величину размаха крыльев самолета.

Князь стоял впереди, Трюкач на шаг позади, чуть левее — Кистень, державший руки в карманах, в каждом из которых было по нагану.

Толпа с факелами образовала круг. Казалось, что их тысячи, на площади стало светло как днем. Люди замерли метрах в двадцати от павлина, ближе подходить не решались.

К непрошеным гостям направились трое: старец в чалме и чуть позади еще два похожих на него статных старика.