Голубоглазая богиня

Оглавление

— Господи, Гарри, что же ты молчал? Он же, наверное, тебе все отбил? Тебе надо лечь, немедленно!

Он с трудом поднял руку, пытаясь возразить, но тут же бессильно уронил ее обратно на колени. Лесли не стала ничего больше обсуждать, а вылезла, откинула сиденье и осторожно опустила на него Гарри, подложив вниз подушку.

— Вот так, вот так, и не двигайся. Все будет хорошо. Я поеду потихоньку, чтобы не трясло, и…

— Слушай, хватит нянчиться со мной как с младенцем! — рявкнул он и потерял сознание, дав ей возможность устроить его как можно удобнее без боязни причинить боль.

— Тоже мне взрослый, — пробормотала Лесли, но не раздраженно, а с почти нежными нотками в голосе, и вернулась на водительское место.

Она немного подумала, достала карту и приняла решение двинуться на север. Хватит этой невыносимой жары, пыли и приступов бессмысленного насилия, вполне, впрочем, понятных в такой нечеловеческой обстановке.

Состояние дороги быстро улучшалось, и вскоре уже «додж» выехал на совершенно гладкий асфальт, очевидно совсем недавно положенный. Лесли мысленно ужаснулась, представив, каково же было людям работать в таком пекле.

Машина, несмотря на изношенные амортизаторы, бежала вперед легко и плавно, словно мягкими лапками перебирала. Гарри скоро очнулся и попытался сесть, но Лесли помешала ему.

— Лежи спокойно. Пить хочешь?

— Угу. А что, есть?

— Нет. Остановлюсь на ближайшей заправке.

— Жарко-то как, — выдохнул он. — Я лучше сяду. Хоть продувать будет.

— Потерпи чуть-чуть. Еще три-четыре мили, не больше.

Они сделали привал на десять минут. Лесли залила полный бак, заглянула тут же в магазинчик и принесла по две бутылки кока-колы и пачку влажных салфеток.

— Вот, оботрись, будет легче. Как ты?

— Если честно, то неважно, — признался Гарри. — Внутри все болит.

— Подонок, — прошипела Лесли.

У него будто бы что-то оборвалось под сердцем. Ну естественно, а как еще она может о нем отзываться, когда он до сегодняшнего дня не принес ей ничего, кроме неприятностей.

— Ты оставишь меня в ближайшем мотеле, а сама поедешь дальше, — тихо и ровно произнес он. — Возьмешь машину…

Лесли не дала ему закончить. Она наклонилась и внезапно поцеловала его прямо в губы долгим и нежным поцелуем. Таким нежным, что у него дыхание занялось. А когда отстранилась, то сказала:

— Мне стыдно за тебя, Гарри Джодди. Как ты мог подумать, что я это о тебе так сказала? Или что я брошу тебя на произвол судьбы?

Он смотрел на нее полными изумления глазами, не понимая, не веря, не смея верить…

— Лесли…

Не придавай слишком большого значения тому, что не заслуживает его. Просто мне показалось, что это самый простой и быстрый способ заставить тебя очнуться. Ну как, готов продолжать путь?

Гарри лишь молча махнул головой, так и не обретя дара связной речи, утраченного во время поцелуя. Да даже если бы он и мог говорить, то не стал бы. Любые слова только помешали бы сохранить то удивительное, неповторимое чувство, что охватило его во время простого соприкосновения двух пар губ. Он еще никогда не испытывал ничего подобного, никогда! Даже во время своей сумасшедшей влюбленности в Дженни. Даже тогда…

Он покосился на Лесли. Неужели для нее это действительно ничего не значило? Она сидела, держа руль обеими руками, и невозмутимо глядела на дорогу прямо перед собой.

Да, похоже, так оно и есть, с невыносимой грустью подумал Гарри и тут заметил промелькнувшую на ее губах улыбку — немного насмешливую, немного мечтательную, немного задумчивую…

И он тоже улыбнулся и закрыл глаза, стремясь во что бы то ни стало сберечь, не расплескав ни капли, нежданное, но от этого не менее драгоценное сокровище.

5

Лесли не меньше Гарри была удивлена, да нет, потрясена своим поступком. Как могла она настолько забыться и потерять самообладание, чтобы буквально кинуться на шею этому, по сути дела, чужому мужчине?

Чужому?!

Да, чужому, но…

Вот именно «но»! Этот якобы чужой тебе мужчина дважды без колебаний кинулся на защиту твоей чести, напомнил внутренний голос. Не задумываясь ни на секунду о последствиях, не размышляя о том, выйдет ли победителем…

О да, пора признать, что Гарри произвел на нее впечатление. Несмотря даже на то, что в результате ей приходится вот уже который день заботиться о нем как о беспомощном младенце.

За пять-шесть суток, что они провели вместе, ее чувства к нему пережили перемены если и не круто-радикальные, то все же значительные. Поначалу она была буквально взбешена его вмешательством в ее столкновение с Грязным Тедди, потом гнев отступил, сменившись раздражением от его непрерывного брюзжания и нежелания внять голосу разума.

Но уже буквально на следующий день, когда избитый Гарри отсыпался в номере, она вдруг ощутила, что раздражение ее значительно уменьшилось, уступив место чувству искренней благодарности. Да-да, именно благодарности. За то, что он отнесся к ней не как к красивой игрушке, служащей исключительно для мужского развлечения, а как к человеку, имеющему право на достоинство и уважение. За то время, что она самостоятельно зарабатывала себе на жизнь, Гарри оказался первым и пока единственным, понявшим и признавшим это.

А благодарность естественным образом довольно быстро преобразовалась в нежность. Материнскую или сестринскую… Впрочем, в последние два дня и это чувство подверглось серьезной трансформации, хотя Лесли не желала признаваться даже самой себе, какой именно.

И вот сейчас, пережив очередную моральную встряску, — потому что сцена в баре все же потрясла ее, несмотря на всю внешнюю браваду, — а потом вдруг поняв, что невзначай оброненным словом причинила Гарри боль, и придя от этого в ужас, она не сдержалась, уступила тому, что медленно росло в ней, и поцеловала его.