Голубоглазая богиня

Оглавление

— Ах ты, шлюшка… Какие у тебя титьки… Дай-ка я тебя… Ишь ты… Иди-иди сюда, мы тебя тут по очереди вы…

И поверх всех голос самого Тедди:

— Иди, спляши у меня на коленках… даю сто баксов! Не хочешь? Ах ты… Двести баксов! Ах так… Ну я тебя… Иди, кому говорят, ты б…

Он встал со стула, харкнул на пол, вскарабкался на сцену и направился к белокурой богине. Этого уже Гарри снести не мог. Он вскочил, едва не опрокинув столик, и в мгновение ока оказался в центре событий — между красавицей и отвратительным чудовищем, тянущим к ней лапы и истекающим похотливой слюной.

— Вали отсюда, козел д… — прошипел Тедди, пытаясь оттолкнуть неизвестно откуда взявшуюся помеху.

На сцену уже лезли его дружки, размахивая цепями и ножами, но Гарри, как отважный рыцарь, грудью встал на защиту чести прекрасной дамы, ни на секунду не задумавшись о том, имеется ли она у стриптизерши, и если да, то нуждается ли в защите.

Последнее, что он запомнил, — это отвратительный звук, раздавшийся в тот момент, когда его кулак встретился с переносицей Грязного Тедди, и последовавший за этим душераздирающий вопль пострадавшего противника. Потом голова словно взорвалась и рассыпалась на тысячи разноцветных осколков…

2

— Гарри… Гарри… Ну, приди же в себя… Постарайся, друг, давай…

Он с огромным трудом разлепил веки и попробовал сесть, но тух же упал обратно. Голова перестала походить на разбитый витраж и превратилась в один большой гудящий свинцовый котел.

Несчастный застонал и попытался поднять руку, но и она отказывалась подчиниться. Еще никогда в жизни Гарри не ощущал себя таким разбитым, да нет, что там разбитым, разобранным на мелкие составные части, каждая из которых болела невыносимо, нестерпимо, отчаянно.

— Гарри, ну как ты?

Прямо над ним маячило лицо Пата с непривычным, взволнованно-перепуганным выражением, а за ним еще чье-то, только, пока он не мог понять, чье именно.

— Жутко… — не сказал, прохрипел Гарри. — Что это было?

— Тебя избили дружки Грязного Тедди. После того как ты сломал ему нос, а Бэбс тяжко ранила его мужское достоинство. Говорят, он вряд ли будет трахаться в ближайшем будущем, если вообще когда-нибудь сможет. Верзила Поттер и Бобби-Робби постарались, чтобы тебе этот вечер запомнился тоже. А Счастливчик Стоннерт поклялся, что, как только его выпустят, он до тебя доберется…

— Счастливчик Стоннерт?! О Господи, только этого еще не хватало… А ему-то какое дело?

— Ты, видно, еще в себя не пришел, Гарри. А если пришел, то надо признать, совершенно не годишься на роль репортера даже в нашей дыре. Неужели ты не знаешь, как Счастливчик хотел, чтобы его сестренка Джил вышла за Тедди? А теперь, если он так пострадал, как говорят, Джил ни за что не согласится. А для Счастливчика благосклонность Тедди крайне важна, потому что…

— О-о-о… — снова застонал раненый. — Хватит, Пат, пощади. Не нагружай меня подробностями. Дай-ка виски глотнуть.

— Ты уверен? — с сомнением спросил Пат. — Думаю, тебе все же лучше доктору показаться…

— Брось, Пат, и так тошно.

— Но я уже позвонил…

Дай виски, черт бы тебя побрал! — рявкнул Гарри, окончательно выходя из себя, но не выдержал нового приступа боли, вызванного перенапряжением связок, и потерял сознание.

— Не знаю, что делать, — неуверенно произнес Пат, оглядываясь на Бэбс.

— Чего тут знать? Я в вашей дыре всего три дня, и то понимаю, что дело пахнет керосином. Их хоть до утра-то продержат?

— Надеюсь. Шериф — мужик суровый, он эту банду ненавидит лютой ненавистью. Только вот у Грязного Тедди лучший адвокат в нашем городе…

— Черт! У такого мешка с дерьмом еще и адвокат есть?

— Но-но, детка, что за выражения из таких миленьких губок?

— Слушай, Пат, ты неплохой парень, хоть и пускал слюни в том хреновом кабаке, но не доводи меня до крайностей. Не забывай, что стало с этим вашим пугалом.

Тут уж Макферсон окончательно протрезвел и разозлился вовсю.

— А теперь ты, Бэбс, послушай меня. Я, может, и пускал слюни, как и положено нормальному мужику, когда он видит такие сиськи, вываленные напоказ, но сейчас я твой единственный друг. Это ясно? Берт тебе в этой ситуации ни черта не поможет. Он трус. А впрочем, кто бы повел себя по-другому, когда такая миленькая компашка в любой момент может разорить его заведение? Так что на помощь Берта даже не рассчитывай. И что-то подсказывает мне, что твои «коллеги» по шоу тоже едва ли пожелают вступиться за тебя. Слишком уж ты аппетитный кусочек для нас, мужиков, чтобы бабы к тебе хорошо относились. Я прав, а?

Девушка вздохнула. Сверкавшее в глазах голубое пламя погасло словно по мановению волшебной палочки.

— Конечно, Пат. Извини, что вспылила. Ты, безусловно, прав.

— Так-то оно лучше, крошка… Не говори с дядей Патом как с каким-то недоумком и не забывай, что ты и только ты навлекла на нас все эти неприятности.

— Я?!

— Да-да, ты. Потому что именно ты привлекаешь всех подряд, включая и подонков типа Грязного Тедди, и потому что выглядишь на этой сцене более чем доступной. Я так считаю: если девчонка не хочет, чтобы ее лапали, она в такое дело и не лезет. А мой дружок, наивный простофиля, решил заступиться за тебя, словно ты неопытная и невинная девица, попавшая в беду, а не искушенная танцовщица в стриптиз-клубе.

Она не ответила, лишь стиснула зубы и посмотрела в сторону. Потому что Пат был, безусловно, прав. На сто процентов. На сто пятьдесят. Можно говорить сколько угодно, что не ее вина в том, что она родилась красивой. О да, тут спорить не о чем. Но никто не вынуждал ее войти три дня назад в этот огромный сарай под неоновой вывеской с изображением полуобнаженной девицы, подмигивающей проезжающим, и встретиться с хозяином. Так же, как и две недели назад, сделать то же самое в другом городке в ста милях к востоку отсюда.