Смерть на ипподроме (Кураж, Нерв)

Оглавление

Но, с другой стороны, он во многих случаях вел себя глубоко эгоистически. И на первом, и на втором, и на втором, и на третьем месте у него соображения собственного комфорта и удобства. Сделать кому-нибудь любезность или одолжение он способен только в том случае, если ему абсолютно не требуется жертвовать своим временем или прилагать какие-то усилия.

Похоже, мое общество было ему приятным с самого начала. Да и мне удобно с ним. Он вскоре предложил, чтобы я оставил официальное обращение «сэр» и называл его попросту Джеймсом.

Возвращаясь со скачек в Бирмингаме, мы проезжали мимо ярко освещенных афиш.

— Дирижер сэр Трелони Финн, — прочел он вслух. — Не родственник, полагаю?

— Сказать по правде, это мой дядя.

Последовало гробовое молчание. Потом он спросил:

— А Каспар Финн?

— Мой отец.

Молчание.

— А еще кто есть?

— Госпожа Оливия Коттин — моя мать.

— Господи! — воскликнул он. (Я усмехнулся.) — Вы что, скрываете все это?

— Совсем наоборот, — весело ответил я. — Им нужнее, чтобы я помалкивал. Для них иметь в семье жокея — неприлично. Это их шокирует.

— Это многое объясняет, — задумчиво произнес он. — А то я уже стал удивляться, откуда у вас эта уверенность в себе… и почему вы так мало рассказываете.

Я улыбнулся.

— Я был бы весьма благодарен… Джеймс… если бы о моих стариках не начали болтать в весовой, хотя бы из уважения к ним.

Он обещал, что не проговорится, и сдержал слово. Но с этого дня его отношение стало более дружеским. Поэтому, когда он перечислял все недостатки Питера Клуни, Дэнни Хигса и Тик-Тока, я более спокойно, чем прежде, спросил:

— Уверены ли вы, что все эти слухи соответствуют действительности?

— Ну, совершенно точно известно, что Питер Клуни несколько недель назад пропустил скачки два раза подряд. Из-за непростительного опоздания. Это факт!

Я рассказал ему о том, как Питеру дважды зверски не повезло.

— И, насколько мне известно, с тех пор он ни разу не опаздывал. Так что разговоры о его ненадежности основаны только на этих случаях.

Но Джеймс упрямо твердил:

— Нет-нет, на него нельзя положиться.

— От кого это известно? — полюбопытствовал я.

— Ну, например, от Корина Келлара. И, конечно, от Джонсона, у которого он служил. И от Баллертона тоже. Хотя обычно я и не считаю нужным обращать внимание на то, что он говорит.

— А как насчет Дэнни Хигса? — спросил я. Дэнни — неугомонный кокни, небольшого росточка, но храбрец отчаянный.

— Он слишком азартно играет на скачках, — категорически объявил Джеймс.

— Кто это говорит?

Я знал, что Дэнни нарушал правила, делая ставки на лошадей, но, судя по тому, что я слышал от него в раздевалке, речь шла о сумме не более пяти или десяти фунтов. Вряд ли какой-нибудь тренер стал бы косо смотреть на него из-за этого пустяка.

— Кто говорит? Ну, допустим, Корин, — неохотно сказал он.

— А Тик-Ток? Кто болтает, что Ингерсол не всегда стремится к победе?

Джеймс ответил не сразу.

— А почему я не должен верить Корину? Ему-то какая корысть? Он отличный тренер и, как все мы, во многом зависит от хороших жокеев. И уж, конечно, не лишил бы себя таких, как Клуни или Хигс, если бы у него не было на то серьезных оснований.

Я подумал немного.

— Знаю, что суюсь не в свое дело, но не расскажете ли, почему вы отказали Грэнту Олдфилду? По его словам, это имеет отношение к продаже информации.

— Ну да, он продавал информацию. И я, конечно, терпеть этого не стал. — Я все еще сидел с озадаченным видом. Эксминстер проскочил мимо светофора на желтый свет и искоса взглянул на меня. — Он сообщал сведения. Допустим, мы выпускаем новую лошадь, на которую возлагаем надежды. А он тут же сообщает об этом букмекеру. Владелец лошади не может получить хорошую выдачу, потому что букмекер его опередил и испортил рынок. Трое владельцев, с которыми я имею дело, ужасно злились. И ничего удивительного, если они получили только два или три к одному, вместо шести или семи, на которые рассчитывали. Так что Грэнт должен был уйти. А жаль — он сильный жокей, как раз такой, какой мне нужен.

— А как вы узнали, что информацию продавал именно Грэнт?

— Это выяснил Морис Кемп-Лор, когда готовил одну из своих передач о том, как действуют букмекеры. Он узнал об этом случайно. И рассказал мне, страшно извиняясь. Заметив лишь, что лучше Грэнту знать поменьше. Но нельзя работать с жокеем и иметь от него секреты — это безнадежная затея.

— А как реагировал Грэнт, когда вы его рассчитали?

— Он страшно возмутился и все отрицал. Но что ему оставалось? Ни один жокей не признается, что продает информацию.

— В том-то и дело. Понимаете, мне не хотелось этому верить. Но Лаббок, букмекер, признал, что Грэнт давал ему информацию по телефону. И он платил ему за это с тех самых пор, как Грэнт начал служить у меня.

Звучало все это достаточно убедительно, но оставалось неуловимое ощущение, что где-то я что-то упустил. И я переменил тему.

— Ну а почему у Арта вечно были скандалы с Корином?

Джеймс задумался.

— Точно не знаю. Вроде бы Арт не выполнял приказов Корина во время скачек. — Он тщательно обогнал на повороте два еле тащившихся грузовика. — К чему вы клоните?

— Мне кажется, все происходит как-то уж очень одинаково. Слишком много жокеев пострадало из-за каких-то слухов. Вы же сами сказали, будто кто-то напустил порчу на всю нашу братию.

— Я не всерьез, — запротестовал он. — И разве слухи толкнули Арта на самоубийство? И разве из-за них Пип сломал ногу, а Грэнт продавал информацию? И разве Клуни опаздывал из-за слухов?