Удар из прошлого (Напролом)

Оглавление

Девяткин успел спрятаться за узкий выступ в стене. Но то было совсем ненадежное укрытие. Выступ таил в себе водопроводные трубы и был сложен из жиденьких асбестовых плит. Тяжелая пуля прошила бы такую преграду, как тонкую фанеру.

Инвалид Федюков, оглушенный выстрелом, теперь видел даже не человека с ружьем, а свою смерть. Вот опять, он взял не то направление, нужно поворачивать. Но куда? К обратно лестнице?

Нумердышев сделал несколько шагов вперед, передернул затвор. Он не стал поднимать ружье до уровня плеча. Прицельно стрелять из помповика, где вместо приклада пистолетная рукоятка, не самое простое занятие. А вот патроны следовало снарядить не пулями, а картечью. Вот тогда бы… Но сейчас думать об этом поздно. Нумердышев выстрелил.

Пуля попала в обод левого колеса инвалидной коляски Федюкова. Сила удара пули была такой, что коляска дважды повернулась вокруг своей оси. В начале третьего оборота, разбитое левое колесо отлетело в сторону. Коляска вместе с инвалидом повалилась набок. Пуля же, срикошетив, разбила люминесцентную лампу. Мелкие осколки стекла полетели вниз.

– Убили, – закричал даже не раненый Федюков.

Девяткин высунулся из-за выступа и выстрелил три раза подряд. Первая пуля оторвала Нумердышеву левое ухо. Вторая разорвала мягкие ткани плеча, третья пролетела мимо. Нумердышев зарычал по-звериному. Сбросил с плеча сумку, вскинул ружье и передернул затвор.

Девяткин рухнул на пол.

*** * * ***

Из– за спины Нумердышева выскочил Валиев и дважды пальнул из ружья в то место, которое мгновение назад покинул Девяткин. Пули вошли в выступ стены, пробили водопроводные трубы. Куски асбеста разлетелись по всему коридору, словно взорвали связку осколочных гранат. Воздух наполнился густой серой пылью. Из пробоин в трубе хлынула вода.

Через секунду Девяткин оказался лежащим в луже. Федюков, сброшенный на пол, решил спрятаться от пуль за бесколесое инвалидное кресло. Но быстро сообразил, что укрытие так себе, ненадежное. Раскидав руки в стороны, как пловец, он пытался отползти в сторону палаты, волоча за собой парализованные ноги. Но руки скользили на мокром линолеуме, пальцам не за что было зацепиться.

Нумердышев вспомнил, что у него только два патрона.

Крепко обхватив рукой затвор, он поднял ствол, постарался прицелиться. За пеленой пыли он видел, как кто-то шевелится на полу. Нумердышев выстрелил два раза подряд. Первая пуля, угодив в громоздкое инвалидное кресло, разворотила его в мелкие части.

Вторая пуля вошла в спину инвалида Федюкова, уже подползшего к двери в палату. Пуля разорвала сердце, проделав в спине воронку, диаметром с детскую ладошку.

Лежавший луже воды Девяткин зажмурил глаза. Силуэты противников было трудно разглядеть за облаком асбестовой пыли. Девяткин успел подумать, что сейчас каждый выстрел может быть последним. Он сжал рукоятку пистолета, выставил руки вперед.

Перекатился с живота на спину и со спины на живот. Двигаясь, трижды выстрелил. И все три пули вошли в живот Нумердышева. Девяткин не видел, попал он в противника или промазал. Услышал лишь звук упавшего ружья. Лежа у стены, Девяткин выпустил две пули сквозь пыльное облако, но на этот раз промахнулся.

Валиев успел нырнуть в дверь черного хода.

Девяткин лежал на мокром полу. Опустив свой пистолет в карман, он достал «ТТ». Готовый к стрельбе, выставил вперед руку.

Тишина. И ни черта не видно из-за пыли. Вода мешалась с кровью убитого инвалида, приобретала багровый цвет. В какую-то секунду Девяткин даже подумал, что он ранен.

Пыль медленно оседала, Девяткин понял, что коридор пуст. Он медленно поднялся, прошел вперед десяток метров. Обойдя скрюченное тело Нумердышева, крадущимися шагами дошел до двери на черную лестницу, за которой скрылся Валиев, толкнул её ногой. Заперто.

Девяткин прошел мимо стола дежурной сестры, заглянул в четырнадцатую палату. На кровати лежал человек, очевидно, мертвый. Шины на обеих ногах, руки привязаны к перекладине кровати, а само тело замотано кровавыми бинтами так, что даже лица не видно.

Девяткин перевел дух. Это не Тимонин.

Глава восемнадцатая

Валиев выскочил за дверь черного хода, чудом не угодив под пули Девяткина. Последняя пуля просвистела в каком-нибудь сантиметре от затылка, но даже не поцарапала.

Он остановился, прикрывая отход, запер за собой дверь: широкая металлическая задвижка, не скрипнув, вошла в паз. Валиев споткнулся о широко расставленные ноги мертвой женщины. Выронил ружье, схватился за перила, чтобы не упасть. Он совсем забыл о трупе медсестры, брошенном здесь, на лестничной клетке.

– Фу, чертова сука, – прошептал Валиев. – Напугала.

Он поднял с пола ружье и стал спускаться вниз по замусоренной лестнице. На площадке первого этажа остановился перед запертой обитой листовым железом дверью. Два врезных замка, нижний и верхний. Круглая пуля разобьет любой запор, самый крепкий, но в ружье только один патрон. Вот чертова арифметика.

Патроны остались в сумке. А сумку забрал Нумердышев, словно, на тот свет с собой забрал. Валиев бросил на пол бесполезное ружье и ринулся по лестнице вниз, в подвал. Сообразил: где есть один выход, должен быть и второй.

Валиев шагал по подвалу, освещенному слабыми пыльными лампочками, увитому разводками водопроводных труб, заросшему плесенью. Здесь трудно дышалось, жаркий воздух, не остывающий и ночью, наполнялся подвальными испарениями, сыростью, влажной гнилью. Он не замечал черные лужи, грязь, воду, капающую с потолка. Валиев неотрывно смотрел вперед, но не видел спасительной двери.